Олег Алякринский - Облава

Он прыжками через две ступеньки поспешил наверх, в считаные минуты преодолел двадцать лестничных пролетов и добрался по последнего, шестнадцатого этажа. Только тут он остановился перевести дыхание. Правая нога болела страшно, он тихо замычал от нечеловеческой боли, точно тонкой спицей впившейся в истерзанные мышцы. Он приложил ладонь к месту ранения трехнедельной давности. Сквозь брючную ткань почувствовал: кожа горит. Хуже того: ткань была влажной: видно, кровь опять засочилась из перевязанной раны. Варяг подошел к железной лесенке, приваренной к стене, и задрал голову: лесенка вела к люку. Кое-как вскарабкавшись по лесенке, он отвалил тяжелую стальную крышку и выбрался на крышу.

В заднем кармане брюк у него лежала «беретта», которую ему, слава богу, дал Сержант. Теперь пистолет очень даже мог ему пригодиться. Он заполз за жестяной квадрат вентиляционной трубы и затаился. И тотчас услышал, как под чьими-то ногами заскрипела ведущая на крышу лесенка. Судя по голосам и топоту, на крышу выбрались двое. Здоровые, видно, ребята. С такими не справиться — только стрелять на поражение, подумал Варяг.

— Никого, блин, нет! — гаркнул один. — И тут нет! Ушел, гад!

— Да как он мог уйти? — отозвался второй голос. — Светка ему пять минут назад позвонила — он был там, в квартире. Не с балкона же он сиганул! Может, к соседям слинял?

— Да нет, — ответил первый. — Кирюха уже все двери обзвонил — нету его нигде.

Амбалы не стали рыскать по крыше. Так, для порядка посмотрели, потопали вокруг люка — и все. Может, пронесет…

— Витек, ты с Кирюхой останешься на хазе — если он вдруг вернется, сами знаете, что делать. А мне пора!

— Не рано ли, Петрович? — недовольно поинтересовался второй.

— Какой, блин, рано — мне ж надо еще на Речной сгонять…

— А зачем?

— Зачем-зачем… Табельный-то у меня дома в сейфе лежит. Как и полагается по уставу

«Табельный дома в сейфе лежит…» Так это ж менты в штатском, подрабатывают на спецоперациях в свободное от службы время, смекнул Варяг и усмехнулся. Никак, рекруты генерала Урусова…

Опять заскрипела стальная лесенка. Шаги затихли.

Варяг подполз к краю крыши и, ухватившись за бегущий вдоль кромки кровли стальной гребешок, взглянул вниз. Скоро из подъезда вышел рослый парень в трениках и куртке нараспашку, сел в кабину серой «Газели» и укатил. Остальные двое — Кирюха и безымянный — остались в квартире Сержанта… Или тихо выскользнули на лестницу и затаились в подъезде. Будут дожидаться возвращения… Ну, Степа сегодня уже не вернется, а вот Чижевский может нагрянуть… Надо бы его предупредить. Хорошо хоть у него мобила при себе. К счастью, с прямым номером — так что можно дозвониться с автомата.

Правда, каким образом ему удастся позвонить Николаю Валерьянычу, Владислав еще не придумал. Пока что надо было подумать о том, как бы выбраться с этой чертовой крыши и унести ноги подальше от Крылатских Холмов…

Подождав еще минут десять, Варяг осторожно спустился по лесенке, и, удостоверившись, что в подъезде засады нет — во всяком случае, голосов не было слышно, — он вызвал лифт и спустился на второй этаж. А там уж пешком добрался до первого и выскользнул из подъезда.

Прижимаясь к стене, он рысцой обогнул башню и через скверик поспешил к автобусной остановке. Из окна квартиры на пятом этаже этот скверик не просматривался, так что можно было не опасаться, что его заметят.

Владислав еще раз ощупал правую ляжку. Кровь вроде бы перестала сочиться из-под бинта, но бурое пятно на брючине предательски расплылось и сразу бросалось в глаза. Он подумал, что пятно надо бы чем-то прикрыть — и тут вспомнил: на кухне у Сержанта, на спинке стула остался висеть его пиджак. А во внутреннем кармане пиджака лежал новенький российский паспорт на имя Владислава Геннадьевича Игнатова — паспорт, который ему неделю назад привез в Нахабино Чижевский… Он смачно выругался сквозь зубы. Ну вот, не было печали — теперь его любой ментовской патруль может остановить и радостно препроводить в отделение. Чертовски обидно, но не возвращаться же…

26 сентября

21.10

— Милка! Светка! Валите все сюда, девки! Ща устроим сеанс синхронного плаванья! — осклабился мордатый парень с рябым обветренным лицом. Он был по пояс голый, с видимым удовольствием щеголяя могучим торсом и поводя круглыми накачанными плечами. Всю кожу на груди и на бицепсах украшали трехцветные замысловатые наколки — грудастые русалки-блондинки с лицами злобных ведьм, трехглавые огнедышащие драконы, островерхие соборы явно католической архитектуры и какие-то азиатско-тихоокеанские орнаменты с преобладанием цветов лотоса, ушастых слонов и соединенных в хороводе черных и белых рыб. Сразу было видно, что татуаж был выполнен с явно выраженной русофобией.