Александр Тамоников - Чемпион тюремного ринга

Он продолжал разглядывать пленника с какой-то азартной жадностью, словно имел на него далекоидущие планы. – Фамилия, имя, звание, должность?

– Шатун Илья, лейтенант, командир взвода первой стрелковой роты второго батальона Четвертой механизированной бригады, – прошептал Илья.

Информация была фальшивой, но как проверить?

– Ладно, допустим, – согласился Косарь. – Цель заброски в тыл?

– Диверсия на водоводе в Бурлаке, – пробормотал Илья.

– Ничего себе! – Сержант присвистнул. – Где Бурлак и где тебя взяли – есть разница?

– Мы сбились с пути. Переправа на Канюке оказалась недействующей, пришлось форсировать реку в другом месте, из-за этого взяли ложный курс.

Второго удара в челюсть не последовало. Значит, представленная версия имела пусть слабую, но правдоподобность.

– Кто командир твоего батальона? – требовательно спросил Косарь.

– Майор Гнушевич, – соврал Илья.

– Роты?

– Капитан Деревянко.

– Фамилии тех, с кем ты шел?

– Рядовые Лемясов и Гундарь.

– Ты россиянин?

– Я из Горловки.

– Почему предал свой народ и перешел на сторону страны-агрессора?

– Я плохо ориентируюсь в текущей политической ситуации.

Удара в челюсть он все-таки дождался. Ноги Ильи разъехались. Он чуть не сломал шею, когда подбородок уперся в щитовидку. Самое время слегка преувеличить тяжесть своего состояния. Оно было крайне неважным, болело все, но сознание оставалось при нем.

Ткач сделал вид, что отключился, но продолжал следить за ситуацией из-под прикрытых век.

Косарь недовольно крякнул, пружинисто поднялся. На улице раздался шум, заскрипела дверь. В помещение вошел приземистый тип в звании лейтенанта, похожий на бычка.

«Командир взвода», – подумал Илья.

Излишнюю угодливость к начальству Косарь не проявлял, честь отдал весьма небрежно. Бычок смерил брезгливым взглядом бесчувственное тело, поправил кобуру с пистолетом.

Илья окончательно затосковал. Если бы он оказался в такой ситуации, к примеру, еще вчера, то ничто на свете не заставило бы его сидеть на месте. Налетел бы как тайфун, искалечил бы обоих, отобрал оружие, избавился от часового, а потом соображал бы, как выбраться из села, а попутно нанести противнику крупный урон. Но сегодня старший лейтенант был никто и звали его никак. Любое движение рождало немыслимую боль.

Укропы приглушенно бухтели, поглядывая в его сторону. Тайн от своего заместителя у командира взвода не было. Два сапога являлись идеальной парой.

Ткач навострил уши.

– Говорит что-нибудь? – кивая на Илью, спросил офицер.

– Сказал, что он – лейтенант Шатун, комвзвода у сепаров. Хрен его знает, Виталя, может, и не брешет. Замышляли диверсию в Бурлаке, но взяли их у Паленого. Видать, на наши батареи шли.

– Порезвились, уроды! – злобно прошипел бычок. – Мы потеряли четверых, еще пятеро в госпитале. У разведчиков Ворошенко четверо погибших.

– Но ведь и мы двоих прикончили, третьего взяли, – с сомнением проговорил Косарь.

– Одного убили точно, – заявил бычок. – Второго не нашли. Кровищи оставил в кустах целое море, а сам пропал. Ищут его сейчас. Может, сдох где-нибудь, не дошел. Вряд ли он далеко уйдет с такими ранениями.

«Давай, Антоха, вали отсюда! – мысленно возликовал Ткач. – Молодец, что выжил! Значит, удалось Беженцеву смыться, не подстрелили в кустах. Но трудно будет парню. Весь израненный, почти без боеприпасов, без связи. Как он будет переправляться через Канюку?»

А укропы продолжали бурчать. Еще одно ЧП случилось минувшей ночью. На той же Канюке офицеры с девками отдыхали. Напала группа из трех человек. Мужиков покалечили, баб шуганули и отпустили. Не наши ли герои орудовали? Или еще одна группа диверсантов завелась в тылу?

Впрочем, сержанту Косарю и лейтенанту Дунко этот факт глубоко по фене. У них своя территория, иная зона ответственности – охрана тяжелого вооружения, наставление местных жителей на путь истинный.

– Слышь, командир, да расстрелять его к чертовой матери, – пробубнил Косарь, с неприязнью поглядывая на пленника. – На хрен он сдался? Мелкая птица, взять с него нечего. Этот сепар наших хлопцев настрелял как в тире, а мы его за это кормить будем, постель ему стелить? Лучше парням отдадим, пусть на ремни порежут за наших павших братьев!

– Дело говоришь, Митяй. – Взводный одобрительно хмыкнул. – На ремни не стоит, мы все-таки Европа, а вот согнать всех местных на площадь, включая младенцев, да повесить при всех, чтобы другим неповадно было, – очень даже грамотное решение.