Александр Афанасьев - Гильза в петлице

Но тут ничего не было.

Профессор справился с этой логической задачей, когда его «Субурбан» выехал на Кольцевую. Он предположил, что бомба взорвалась, скорее всего, случайно, в процессе транспортировки. Ее планировали применить позднее и в другом месте. Это не объясняло, откуда она там взялась, но могло объяснить, почему не сработала система предупреждения. Для исламистов – это само возможно стало неожиданностью.

Вдруг профессор понял, что в обращении этого рыжебородого психопата – пророка – нигде не прозвучало слово «Франция» или «Париж». Это могло значить, что обращение было записано в ожидании теракта совсем в другом месте – и пущено в ход, потому что другого не было…

Профессор Равен был выходцем из Вильно, города Российской империи, ныне Вильнюса, столицы Литвы. Его предки перебрались в США в начале века, а некоторые родственники – остались там. Его деда фашисты загнали в гетто, а потом расстреляли в Понарах. Кто-то из родственников спасся – просто потому, что вовремя ушел в глубь России и немцы не достали их. Профессор был в тех краях в девяностых, и там он узнал, что его родственника расстреляли не германские фашисты, а литовские пособники из зондеркоманды «Ипатингасис Бурис», которые с радостью служили Рейху и выполняли все их преступные приказы. Профессор помнил это и сейчас…

Иногда он задавался вопросом – что двигало ими? Что двигало теми лавочниками, рабочими, крестьянами, которые с радостью записывались в полицаи, в немецкие зондеркоманды, которые охраняли еврейские гетто, которые массово расстреливали людей. Мы говорим о том, что немцы в тридцатые годы сошли с ума, о том, что немцы жаждали реванша за поражение в Первой мировой, а какое поражение потерпели литовцы? Эстонцы? Или украинцы, из которых навербовали целую дивизию СС, которая не столько участвовала в войне, сколько охотилась за партизанами – патриотами или исполняла карательные функции. Ведь на их совести – Хатынь. Всю деревню каратели сто восемнадцатого шуцманшафтбатальона загнали в большой сарай, заперли двери и подожгли. Сто восемнадцатый батальон формировался в Киеве, огромном советском городе, – какого реванша жаждали эти люди, за что они мстили беззащитным украинцам, русским, белорусам, евреям? Может, вспомнить, что не на совести немцев, а на совести зондеркоманды «Ипатингасис Бурис» больше тридцати тысяч расстрелянных, в том числе девятнадцать тысяч – в Понарах? Как это произошло?

Или, может быть, есть люди и целые социальные группы, которые одержимы настолько, что само их существование опасно для окружающих? Различается только предмет одержимости: в сороковые это был фашизм, сейчас – ислам.

Но самое страшное то, что эти одержимые люди… они не были отвергнуты обществом тогда, и часто им ищут оправдания сейчас. Ведь те, кто охранял гетто, а потом и расстреливал его обитателей в Понарах, – они возвращались домой, у них были семьи, они покупали продукты, ходили в парикмахерскую, в баню – они не были в социальной изоляции. И что – никто не знал, кто они, чем они занимаются? Никто не знал про гетто, никто не видел, что оно опустело, не понимал, что это значит?

А если видели, и знали, и понимали – какова их степень вины в произошедшем?

В мрачном центре МНБ у профессора был кабинет, как и у всех – небольшой и неуютный, но хорошо оснащенный. Он поднялся наверх на лифте, там его ждала Натали Кассин, руководитель специальной группы, которой профессор поручил собирать информацию. Профессор лично разрешил ей ходить по зданию в тапочках и вообще – не соблюдать деловой стиль в одежде. Кассин, как и все талантливые программисты, ненавидела условности. Но профессора она уважала, потому что училась у него в Массачусетском технологическом.

– Есть, что-то?

– Да, есть, профессор.

«Профессор» заменяло им обязательное «сэр».

В своем кабинете профессор поставил кофе. Кофе он молол сам на ручной мельнице.

– Первое, сэр. У французов сгорело немало серверов, но мы провели контент-анализ по этому району. Вот, посмотрите, сэр…

Профессор вчитался в сканы сообщений.

– Господи… на каком языке это написано?

– Разные языки, сэр. Франко-арабский, урду, арабский, французский. Здесь машинный перевод, на нормальный не было времени. Но мы нашли тридцать девять источников сообщений, которые говорили о серьезной полицейской операции в этом районе. Говорилось о стрельбе из автоматического оружия и взрывах, пользователи предупреждали о «фликах», так во Франции называют полицейских. Мы нашли сообщение о том, что флики убивают мусульман и надо готовить акцию протеста в связи с этим. Это первое.