Алексей Макеев - Монастырская братва

«Ни за что сдохнешь, дурак. И не найдут ведь». Илья снова рванул во весь дух, под ногами с мерзким стуком шевелился мокрый щебень, пахло металлом и дождем. Зимой тут почище было, а сейчас словно кто-то тонким слоем вытряхнул над полотном «железки» содержимое мусорного контейнера – бумажки, пакеты, остатки скользкой гниющей органики и прочая дрянь устилали путь к рельсам. Илья влетел на насыпь, притормозил, услышав слева низкий протяжный рев – к вокзалу шел то ли товарняк, то ли скорый, из-за поворота в полукилометре уже блеснул и снова пропал за лесополосой отблеск прожектора на головном вагоне.

– Стой, сволочь, или стреляю! – заорали снизу, посыпался щебень, и, почти утонувший в грохоте подходившего поезда, прозвучал выстрел.

«Ничего себе!» Илья отпрыгнул вбок, уходя с линии огня, глянул влево – поезд пер с лязгом и грохотом, по глазам резанул яркий свет, ослепил так, что слезы выступили. А снизу по насыпи карабкался «комитетчик», и ловко так, споро, словно только тем всю жизнь и занимался, что по мокрому щебню мухой летал, а может, и летал – черт его знает. Зато в беспощадном желто-белом свете видно, как оборванный «зомби» поднимает правую руку и целит в ноги прыткой «мышке», помня о приказе шкуру ей не портить и здоровье для беседы с заинтересованными лицами сохранить. О поименованных лицах не мешало бы узнать поподробнее, уж явно не господин извращенец и его раненный на голову телохранитель с того света прытким юношей руководят, здесь чье-то другое присутствие видится. Кто-то третий в игру вступил, причем ровно с того места, где она оборвалась, как показалось Илье, два месяца назад, вступил и натравил свою свору на того, кто всю жизнь был Кондратьевым, умер, чтобы воскреснуть как Андреев, и что его завтра ждет – лучше не думать. Думать пока о другом надо, и чем быстрее, тем лучше…

Тепловоз гудел, казалось, в самое ухо. Оглохший и ослепший Илья застыл у края насыпи и под надвигавшийся грохот колес и безумный свет прыгнул вперед, перемахнул через рельсы, «подрезая» прущую махину, оказался на соседнем пути. Еще рывок, нога поехала по скользкому от дождя рельсу, вывернулась, Илья грохнулся на одно колено и едва не заорал от боли – мышцу словно разорвало от лодыжки вверх, нога не слушалась, и на миг ему показалось, что ступня осталась под колесами товарняка. Тот летел рядом, обдавал теплой тугой воздушной волной, пахшей горячим металлом, а справа, недалеко, где-то в районе вокзала, блеснул еще один «лобовой» фонарь – от перрона отходила электричка, и шла она навстречу товарняку. Но и это еще полбеды, ее света хватило, чтобы разглядеть на пустых пока рельсах высокую поджарую фигуру – человек двигался быстро, уверенно и бежал к Илье, на ходу поднимая пистолет.

«Вот скотина!» Илья кое-как перебрался через рельсы, оказался на краю насыпи, съежился, закрыл голову руками и, стараясь не выронить нож, покатился по щебню вниз. С рюкзаком на спине проделывать этот трюк на будущее он зарекся, к финалу Илье казалось, что в теле у него не осталось ни одной целой кости, ныло и гудело все – спина, руки, плечи. А особенно лодыжка, вернее, уже и голень правой ноги – при малейшем движении нога отвечала такой болью, что приходилось стискивать зубы, чтобы не заорать. Перелом, вывих, растяжение – все, что угодно, может, даже и два в одном или три. Пока понятно одно – если и перелом, то не открытый, крови нет, обломков костей не видно, но чтобы в этом убедиться, надо задрать штанину и посмотреть. А сейчас не до того – живой, здоровый и полный служебного рвения юноша чешет вниз по насыпи, улепетывая от догнавшей его электрички, катится вниз, привычно приземляясь на задницу, но не выпуская из руки пистолет. И бежит в темноте к оврагу, тому самому заветному овражку, вонючему, грязному, как прямая кишка, длинному и глубокому, к оврагу-мечте, куда так стремился Илья. Во-первых, место глухое, нормальный человек тут только белым днем рискнет пройти, и не один, а в компании, но уж никак не в одиночку, а ночью тут если только бомж из местных или крыса проскочит, и обоим все равно, кто на пути попался. А во-вторых, ведет эта кишка прямиком к вокзалу, откуда – на выбор – в Москву можно уехать на электричке или на автобусе. Да только не сегодня и не завтра, может, вообще тут останется – ибо шагу сам ступить не может, от боли аж искры из глаз летят, какая уж тут Москва. И поганый «комитетчик» где-то поблизости бродит, носом землю роет, чуя добычу, а также головокружительный взлет своей карьеры. Мотив у юноши железный, служебные перспективы для него открываются сказочные – дело дрянь…