Иван Козлов - Клятва сбитого летчика

– Ему разрешил сам Чандлер.

– Знаю, – кивнул лейтенант.

– Ужин туда я подам через сорок минут, – сказал Хо Дыг.

– И приготовишь что-нибудь моим бойцам – мы здесь будем всю ночь.

Опять легкий поклон:

– Рыбу, мясо?

– Мясо. И побольше овощей.

Тихий всплеск слышен с дальнего конца ресторана, оттуда, где находится камера. Впрочем, он не настораживает ни начальника охраны, ни Алена, тот лишь бросает вопросительный взгляд на вьетнамца. Хо Дыг тоже спокоен:

– Наверное, крупный сом. Они тут крутятся, им бросают еду ваши офицеры.

Ален цепким взглядом осматривает поверхность реки. Нет никаких кругов от всплесков.

Чтоб увидеть часовых, надо пройти за угол. Здесь уже начинается зона, куда посторонним вход воспрещен. Начальник охраны идет туда первым, но делает всего три-четыре шага и останавливается, оглядывается на Алена:

– Часовых нет.

Глаза его становятся круглыми и ничего не соображающими. Строку приходится просто отпихнуть его в сторону, чтоб пройти дальше. Вот первый пост. Вход на замке, раскладной стул опрокинут, возле него еще дымится сигарета. Ален трогает рукой замок, смотрит на офицера службы охраны, потом на хозяина ресторана. Вьетнамец первым понимает, что ему надо:

– У меня нет ключей.

– Естественно. У тебя бы еще были ключи.

Охранник собирается бежать в свою каюту:

– Они у меня там, сейчас принесу.

– Не стоит.

Ален кивает одному из своих бойцов. Тот достает оружие, несколько выстрелов – замок падает, и можно идти по настилу дальше.

– Может, они все зашли к русскому? – делает предположение охранник.

– Нет. Хотя я тоже так вначале подумал, – говорит Ален. – Но услышать стрельбу и не выскочить на свои посты…

Жалюзи на камере опущены, и пояснения опять дает хозяин ресторана:

– Тут еще решетка, крепкая решетка. И нужен только специальный ключ…

Ален сам поднимает жалюзи. Решетки нет, комната пуста. На столе – бутылка, два бумажных стаканчика с виски, приемник. Из него льется русская песня. Русланова поет «Валенки».

Ален бьет лезвием ножа по ладони.

Пирожников сидит на плоту, смотрит на часы и вслух, сам себе, отсчитывает секунды:

– Шесть, пять, четыре, три, два, один… И где вы, мои боевые товарищи?

Теперь он переводит взгляд на ту сторону реки, туда, где должны показаться Платов с бойцами. Это ж надо! Точнехенько по расписанию выныривают головы у противоположного берега. Как только что секунды, так он считает и бойцов: раз, два, три, четыре, пять. Пятый – Бабичев. Освободили, значит, летчика. А это значит, задача выполнена.

Пирожников обрубывает ножом лиану, плот начинает плыть, и лейтенант вскидывает руку к виску в воинском приветствии:

– Будьте счастливы, ребятки!

И видит, что там, у Платова, на воде показывается шестая голова.

Думать, строить догадки, анализировать некогда. Да Женька и не приучен еще к этому.

– Ни хрена себе! Размножились. Что-то не по плану, видно, пошло!

Он прыгает в воду, не выныривая, плывет, сколько позволяют легкие.

А плотик продолжает самостоятельное движение. На нем укреплены перчатки и торчит ветка бамбука, словно это перископ. Во всяком случае, сверху, с вертолета, так должно показаться…

Платов увидел только, как плот с Пирожниковым тронулся с места. Потом, во-первых, обзор закрыл кустарник, а во-вторых, надо было решать ту проблему, которая только что вызрела. Вызрела неожиданно, на пустом месте, и предвидеть ее просто не было никаких предпосылок.

Бойцы переодевались, Макс собирал маски в рюкзак, потом этот рюкзак они с Хуком затопили под корягу поваленного дерева.

Переодевался и Бабичев. А американец стоял под прицелом Циркача мокрый, бледный. Сразу два испытания свалились на него. Во-первых, эти русские. Во-вторых, он ведь не умеет плавать, и как его затащили под воду, а потом волокли под ней и он остался при этом жить, до сих пор непонятно.

Со стороны ресторана доносится гул моторов, крики команд – вода хорошо разносит звуки.

Платов уже спокоен: он принял нужное решение. Американца они отпустят, как только отойдут отсюда подальше, в глухие джунгли, и будет полная уверенность в том, что задание выполнено и отряду никакие преследования не страшны. И он чуть ли не с улыбкой спрашивает Бабичева:

– Какого же черта ты сразу не сказал, что наш? Я же спрашивал.

Летчик разводит руками:

– Я столько разных вопросов за все это время уже слышал… Я и подумал, что это очередная провокация, что янки опять какую-то игру затеяли. Мне и в голову не могло прийти, что вот тут, в ресторане, рядом с базой, наши появятся.