Владимир Митрофанов - Телохранитель

– Страшно жить! – вздохнула Карина, вставая с дивана. – Но, однако, ребятки, пойду-ка я чайник поставлю! И заварю покрепче.

Минут через десять она внесла в комнату огромный фарфоровый чайник, потом и поднос с закусками: нарезанная колбаса, сыр, печенье. Стала разливать чай по чашкам.

Чебышев вдруг спросил ее, откровенно разглядывая обширные бедра:

– Замуж снова не вышла, Карина?

– Знаешь, я живу одна, мне и так хорошо! Просто чудестно, – ответила Карина. – Время новых отношений для меня уже прошло.

Чебышев с хлюпаньем всосал чай, сказал:

– Да, время – наш враг. Был я тут у одного друга на юбилее. Пятьдесят лет. Полтаха. Гульба, пьянка, дым коромыслом. Ружье подарили. Сижу и думаю: и чего он, дурак, радуется? Это – страшная дата! Означает, что могила уже разверзлась, оттуда смердит. Хотя, может, просто празднует, что дожил до таких лет? Некоторые ведь не дожили.

– Ты и этому ужасаешься? – с удивлением спросил Данилов.

– Я ужасаюсь уже давно. Даже привык. Я постоянно живу в ужасе. Лет двадцать уже.

– В церковь сходи. Покайся. Причастись. Может, полегчает. Обретешь смысл.

Чебышев задумался. Пожамкал губами, сказал после долгой паузы:

– Я даже не знаю, для чего живу. Я словно растение какое-то… Жизнь протекает, как песок, сквозь пальцы. Ужас состоит в том, что я сам прожигаю свою жизнь. Помнится, как-то по молодости на юге, в Сочи, мы играли в покер целыми ночами напролет практически весь отпуск. Это тогда казалось интересным и важным. А оказалось, что это пустая трата времени и денег. И те дни уже не вернуть. Нет, какие-то деньги я тогда выиграл, но потом все их и еще больше проиграл. Но сидеть и часами пялиться в какие-то дурацкие карты, черви, пики, в табачном чаду, всю ночь, с шулерами и профессионалами – какая-то чушь и дрянь. Имитация жизни. Что в жизни настоящее, а что нет? Большую часть нашей жизни составляют эмоциональные иллюзии, это как пищевые добавки в пище. Искусство – это, по сути, симулятор эмоций, тоже иллюзия настоящей жизни. Все вокруг в основном суррогат! Настоящее это как крупинки золота в песке – единичные блестки.

Налил в рюмку водки. Выпив, поморщился, втянул с шумом носом. Заходили желваки. Вытерпел горечь, выдохнул, потом расслабился, улыбнулся:

– Хороша! По сути, ведь чистая химия, а как действует!

После этого закусил маленьким соленым грибочком.

– Ням-ням. Хотя и это тоже суррогат.

Выпив еще и с хрустом откусив уже от огурца, Чебышев даже хрюкнул от удовольствия:

– Это рай!

Его, похоже, отпустило. Потом спросил, наливая снова:

– Вить, у вас в школе были романы молодых учительниц с учениками?

– У нас учителя почти все старые, уже пенсионеры по возрасту, – ответил Ховрин. – Одноклассник один с лаборанткой шуры-муры делал, запирались там у нее, в подсобке после уроков, трахались, но ей было уже восемнадцать. Была у нас в классе еще одна парочка, точнее четверочка: двое парней и две девушки. У них была своя тайна. Они собирались у кого-нибудь из них на квартире и занимались там своими делами, о которых не распространялись. Говорят, все полностью раздевались и делали что-то вроде римских оргий. Типа все трахаются со всеми. Многие им завидовали.

– И ты?

– И я. Это же прикольно.

– Прикольно, – протянул Чебышев. В его голосе тоже чувствовалась зависть. – Хорошо быть молодым… Будь я снова молодой, я бы женился на хорошей девушке и был бы счастлив… Хотя бы какое-то время. Завидую я тебе, Витя, все у тебя впереди. У меня когда-то тоже была любимая девушка.

– А что потом случилось? – спросил его Ховрин.

– С кем?

– С той девушкой?

– Что и всегда бывает: я ее разлюбил. Почти три года любил, а потом вдруг взял да и разлюбил. Что тут можно сделать? «Любовь живет три года» – слышал такое? А другая потом меня разлюбила. Так однажды и сказала: «Я тебя больше не люблю». Довольно неприятно было это услышать. Читал тут недавно про одно исследование, где показано, что женщине секс с одним партнером прискучивает примерно через год и далее становится неинтересным. Так уж сделан мир. Физиология. И ничего тут не поделаешь. Но все равно важно, чтобы тебя обязательно кто-нибудь любил… Наверное так бывает. – Он сделал паузу, пожевал губами, потом добавил: – Но не в моей жизни…

Он был уже довольно сильно пьян, раскраснелся, размяк.

Карина между тем принесла Данилову кальян с уже разожженными углями. Данилов тут же к нему и присосался. Булькал, очень довольный, пускал дым колечками и по-всякому.