Андрей Воронин - Комбат не ждет награды

– А что такое?

– Словно ссобойку. Будто у тебя там сало и четвертинка хлеба и лук репчатый – половина головки.

– Привычка, товарищ генерал, – сказал Борщев и прикусил язык.

В финансовых разговорах Григорий Александрович не любил, чтобы называли его «генералом».

– Мы с тобой сейчас не на службе. Ты мне еще честь отдай в своем маскарадном костюме.

Борщев хотел было развернуть газету, но Григорий Александрович почти вырвал у него сверток, пересчитал пачки, прикинул на взгляд, полные ли они, перелистал купюры.

– Много огненной воды еще осталось? – поинтересовался он, убедившись, что с деньгами все в порядке.

– Ровно половина ушла, – честно ответил Борщев.

– Ничего себе! – присвистнул генерал в махровом халате. – Мне казалось, побольше должно было остаться. Ты не темнишь?

– Как можно!

– Верю, верю, – остановил его Григорий Александрович, а затем добавил. – Может, оно и к лучшему. Все уйдет, вообще проблем не станет. А то волнуемся каждый раз… А затем, прищурившись, спросил:

– А ты, Борщев, что делать будешь, когда наш источник иссякнет?

– Я? – от неожиданности переспросил подполковник.

– Только не ври, правду говори.

– Да есть у меня кое-какие планы, пока еще неопределенные.

– Свалить куда-нибудь решил, небось?

– Еще не знаю, – отнекивался подполковник. – Время покажет.

– А то послушай, деньги у тебя ведь большие, все равно ты их никуда не тратишь, вложил бы в дело, а? Отбились бы, вернулись назад быстро, но уже в легальном виде, безналом. И впрямь стал бы новым русским, а то смотреть на тебя в кашемировом пальто тошно!

– Не знаю, подумать надо.

– Да ну тебя к черту, Борщев! Делай что хочешь, но только не забывай, о твоих деньгах не ты один знаешь.

– А что, кто-то уже интересовался?

– Нет. Я знаю, есть еще люди, которые с нами вместе работают… Деньги, они как магнит: спрятал, лежат, думаешь только тебе о них известно. А тут глядь – и явились ребята на их магнитный запах.

Борщев повел плечами.

– Да ладно, будет тебе, не пугайся, – генерал поправил махровый халат на своих широких плечах и поставил на стол бутылку и две рюмки.

– Выпьем, дело-то ведь хорошее вместе делаем.

«Абсолют» полился в рюмки. Борщев, которому совершенно не хотелось пить, изобразил на своем лице удовольствие.

– За успех! – сказал хозяин дома, касаясь подставкой своей рюмки рюмки Борщева.

– За него.

Раздался мелодичный хрустальный звон.

Мужчины выпили. И тут же закусили солеными орешками, лежащими в вазочке на мраморном столе.

– Надоело, небось, на своем полигоне служить? – поинтересовался хозяин.

То ли в самом деле ему было интересно, то ли он спрашивал об этом из вежливости, Борщев так и не понял.

– Конечно, служба не мед.

– Тяжело, понимаю…

– Не бросишь же!

– Потерпи немного. Скоро все реализуем, послужишь потом еще с полгодика, чтобы не сразу отвалить, а там делай что хочешь.

– Как скажете.

– А Гапон с тобой чин-чинарем рассчитывался?

– Да.

– Как-то странно он себя ведет.

– В чем дело?

– Я думаю, он большую долю заломит. Хотя, – задумался генерал, – куда ему деваться, товар-то наш.

– Без него мы как без рук.

– Да и транспортом мы его обеспечиваем.

– Это уж точно, весь транспорт на мне.

– А что это за ЧП у тебя на полигоне случилось? – спросил генерал, наливая еще по одной рюмке.

– Какое ЧП? – насторожился Борщев.

– Говорят весь караул у тебя пьяный был.

Сменили его, а через час все снова пьяные.

– Врут.

– Как видишь, я тоже об этом знаю. Ты смотри мне, Борщев, никого к источнику не подпускай. Мне не то жалко, что солдаты канистру-другую выпьют, а дело загубить можешь.

– Я их сразу в другую часть перевел.

Но там что-то другое, пили они не наше…

– Да черт с тобой, езжай, – генерал поднялся и подал руку.

Но пожал он ладонь Борщева вяло, от чего у подполковника на душе стало совсем тоскливо.

Валентин Витальевич понимал, что хоть и является одним из авторов схемы, по которой в карманы крупных чинов текут крупные деньги, но практически ничем не застрахован от случайностей. В любой момент его можно заменить на любого другого человека. Кто откажется от таких денег? И сколько ни старался, никак не мог придумать, чем бы он сумел застраховать себя. Единственное что он мог – это проявлять послушание.

Борщев ощутил себя маленьким винтиком в большой отлаженной машине. И ничего не стоит этот винтик вынуть, заменив его другим.