Андрей Воронин - Комбат не ждет награды

"Пятидесятитысячные, пачка начатая.

Вряд ли он знает точно сколько бумажек вынул из нее", – решила Анжелика, вытаскивая несколько купюр и сжимая их в ладони.

Пот страха тут же выступил на ее обнаженной спине, когда она услышала спокойный голос подполковника Борщева:

– Зачем по карманам лазишь? Я тебе что – денег не даю?

– Любопытство, – сдавленным голосом произнесла мулатка и принялась расправлять успевшие стать влажными в ее ладони бумажки.

– Дура ты дура! Деньги я даю тебе за то, что трахаешься. Отрабатываешь свое неплохо.

Надо – проси больше.

Ни злости, ни осуждения не чувствовалось в голосе Борщева, просто констатация голого факта.

– Так и я же вам всегда даю и беру, когда ни попросите и как вам хочется…

– Возьми еще пять бумажек и ложись спать. Завтра мне вставать рано.

Борщев вновь повернулся на бок лицом к стене и быстро уснул – так быстро, как это умеют делать только военные.

Анжелика еще постояла некоторое время в растерянности, теребя в руках согнутые пополам влажные бумажки, затем вытащила еще пять купюр и аккуратно положила пачку денег на место. А ставшие уже своими деньги прятать не стала, положила на видном месте на журнальном столике, придавив их бокалом с недопитым шампанским. Теперь она даже испытывала какие-то нежные чувства к Борщеву. Ей захотелось обнять этого мужчину, уткнуться ему в шею и сказать что-нибудь ласковое.

– Дорогой вы мой.

– Что?

– Я хотела…

– Спи.

– Послушайте…

– Спи.

Но когда она оказалась с ним под одним одеялом, то замерла, остановив уже занесенную над его волосами руку.

"Он прав. Дура я настоящая. Делаю черт знает что. Всего хватает, но хочется еще.

А спроси меня – и сама не скажу зачем".

Теперь уже и запах его немытого тела не казался мулатке таким отвратительным.

Анжелика легла на спину, забросила руки за голову и принялась мечтать о том, какой может стать ее жизнь, если, конечно, Валентин Витальевич не исчезнет так же внезапно, как и появился. Вскоре на губах девушки появилась широкая улыбка, и в темной комнате сияли лишь три белых пятна: приоткрытые в улыбке зубы и глазные белки.

Молчал музыкальный центр, бездействовал телевизор. Лишь отсвечивали зеленым и красным огоньки аппаратуры, готовой в любой момент выполнить приказание своего хозяина: то ли разразиться громкой музыкой, то ли показать сцены извращенного секса, то ли связать по телефонной сети с нужным человеком.

Но пока еще стояла ночь, хоть она и подбиралась к утру. К тому же была ночь с пятницы на субботу, а значит, никаких дел до самого рассвета не предвиделось.

От звука будильника первой проснулась Анжелика. Подполковник Борщев еще ворочался, но уже понимал, выспаться не придется. Какое такое дело назначено у него на позднее субботнее утро, девушка не знала. Ведь подполковник не посвящал ее ни в какие подробности собственной жизни, предоставляя ей довольствоваться только знанием его настоящих имени, отчества.

– Я кофе сварю или чай.

– Лежи, лежи, – Борщев перебрался через нее, больно наступив коленом на бедро.

Анжелика вскрикнула.

– Ой!

– Ты что, ноги прибрать не можешь?

– Сонная еще.

– Дура ты сонная.

Борщев прошлепал босыми ногами в ванную, долго там фыркал, смывая вчерашний пот и следы занятий любовью. Затем он долго и тщательно брился. Пришлось два раза намыливаться, потому что с первого раза не удалось удалить всю щетину на обветренном, изборожденном неровностями лице.

Наконец-то Борщев закончил утренний туалет и вышел в комнату. С утра он даже казался выше ростом и мало чем напоминал вчерашнего уставшего от жизни мужчину. Вода, мыло, зубная паста и таблетка аспирина сделали свое дело, внесли в жизнь Борщева свежую струю.

Из ванной комнаты попахивало дезодорантом.

Борщев несколько раз взмахнул руками, присел, разминая затекшие за ночь конечности.

– Ну как тебе моя новая игрушка? – поинтересовался подполковник, подходя к радиотелефону.

Он купил его на прошлой неделе и собственноручно установил дома. Телефон был одним из самых дорогих, с большим радиусом действия. В паспорте значилось, что имея в кармане или в машине трубку, можно связаться с подставкой, оставленной в доме, на расстоянии в тридцать километров.

А больше Борщеву и не требовалось. На окраину Москвы забираться он не собирался, а для центра столицы этого было вполне достаточно.

– Не знаю. С кем мне было проверять?