Андрей Воронин: Большая игра Слепого

Деньги гость отсчитывал левой рукой, левой же и указывал на всевозможные изъяны, делая весомые замечания по поводу работы Олега Иосифовича Брусковицкого.

– Вот тут мазок словно из плоскости картины торчит, вы уж его в плоскость верните.

– Не может быть!

– А вы посмотрите не со своего места, а с моего.

– Точно, я-то при таком освещении не смотрел на нее под углом.

Такие разговоры звучали в мастерской реставратора редко, заказчик толк понимал, но по мелочам не придирался.

Хозяин мастерской открыл дверь. Гость пожаловал с абсолютно бесстрастным лицом, в левой руке он держал черный кожаный кейс с кодовыми замками. Его начищенные до зеркального блеска ботинки казались в грязной мастерской реставратора чем-то инородным.

– Добрый вечер, – процедил гость, огляделся по сторонам и, увидев порванное кресло, задрапированное тканью, аккуратно поставил на него свой дорогой кейс. Затем он подал хозяину левую руку. Брусковицкий двумя руками пожал узкую ладонь с тонкими длинными пальцами. Ладонь была бледная, словно сделанная из шлифованного гипса, и такая же холодная.

Гость поправил фетровую шляпу с широкой лентой:

– Ну, как у нас дела?

– Дела как сажа бела, – облизав губы, пробормотал Брусковицкий.

– Это не ответ, Олег Иосифович, я спрашиваю серьезно.

– Прекрасно, Пал Палыч, – сказал Брусковицкий.

Фамилию заказчика Олег Иосифович не знал, и откуда он приезжает, Брусковицкому тоже не было известно. То ли Павел Павлович жил в Москве, то ли в Санкт-Петербурге, а может, и в Екатеринбурге. Брусковицкий даже не мог сам связаться со своим щедрым заказчиком: тот приходил без предупреждения.

– Ну-ка, ну-ка, глянем, что вы нам приготовили.

– Да-да, сейчас. Выпьете, Пал Палыч?

– Нет, не буду, – покачал головой гость, сузив глаза под дымчатыми стеклами дорогих очков.

Он носил шикарное пальто, шикарные ботинки, изысканную шляпу. Лайковые перчатки в руке и тонкий запах одеколона придавали этому мужчине внушительный вид. С таким приятно иметь дело: за полтора года сотрудничества Пал Палыч ни разу не надурил Брусковицкого, платил вовремя, деньги отдавал, не торгуясь.

Все расценки были оговорены заранее; когда дело доходило до расчета, кожаный кейс с кодовым замочком открывался, мягко щелкнув крышкой, и серый конверт с пачкой купюр перекочевывал из кейса на грязный от краски стол или прямо в руки к Брусковицкому.

– Сейчас, сейчас, Пал Палыч, устраивайтесь пока поудобнее.

– Найду чем занять себя, не беспокойтесь. Но и рассиживаться здесь не собираюсь.

Брусковицкий не предлагал гостю раздеться, потому что понимал, тот этого делать не станет, а попусту расточать любезности ему не хотелось. Настроение у реставратора в присутствии такого замечательного ценителя его работы всегда бывало приподнятое. Гость стоял посреди мастерской у большого стола размером с теннисный.

– Сейчас, сейчас. – Олег Иосифович засуетился,. кинулся к несгораемому сейфу, который внешне напоминал обыкновенный платяной шкаф.

Он открыл сначала деревянную дверцу, за ней стальную. Внутри большого, в человеческий рост, шкафа имелась емкость с водой для того, чтобы спрятанные внутри картины находились во влажной среде, не пересыхали. Бережно, одно за другим, Брусковицкий извлек четыре небольших полотна и разложил их на столе.

– Вот, сличайте. Пал Палыч, любуйтесь.

– Свет, пожалуйста, зажгите.

– А, да-да. – Брусковицкий щелкнул двумя клавишами, яркий свет залил стол.

Картины мгновенно ожили, засверкали. В левой руке Пал Палыча, словно он проделывал незатейливый фокус, появился идеально белый носовой платок, сложенный вчетверо. Павел Павлович промокнул пересохшие, подрагивающие губы, чуть-чуть сдвинул фетровую шляпу на затылок и склонился над холстами.

Минут пять или семь он безмолвно созерцал разложенные на столе картины.

Наконец Брусковицкий не выдержал:

– Ну, что молчите?

– Честно признаться, Олег Иосифович, я рад нашему сотрудничеству. Мы с вами поняли друг друга.

Пожалуйста, переверните картину, я хочу взглянуть на нее с обратной стороны.

– Пожалуйста, пожалуйста, – уже без суеты и заискивания Олег Иосифович положил картины лицевой стороной на застланный чистой бумагой стол.

– Можно лупу?

– Пожалуйста. – Увеличительное стекло на костяной ручке легло на край стола.

Павел Павлович небрежно взял лупу и принялся рассматривать оборотную сторону одной из картин.