Андрей Воронин - Двойной удар Слепого

– Ты их не слушай, они конченные. А я нет, мне, лапонька, все равно с кем – девочки, мальчики ли, и те, и те хороши. Лишь бы попка кругленькая и дырочка поуже. Старух только не люблю.

– Да пошел ты!.. – девушка шарахнулась от прилавка, так ничего и не заказав.

– Ты мне всех покупателей распугаешь, – вполне серьезно сказал бармен, выставляя на прилавок банки с пивом.

– А разве баба – покупатель? – засмеялся Виктор.

– А кто же она?

– Покупатель – он мужского рода, а это женщина, да еще ко всему и натуралка. С лесбиянками хотя бы поговорить можно, они нас понимают.

Светская беседа продолжалась под пиво…

Мерцалов остановился у застекленной витрины бакалейного отдела, отгороженного от кафетерия кованой решеткой, на которой буйно росли вьющиеся растения.

Он мог спокойно наблюдать за устроившимися за столиком гомиками, а сам оставался для них почти невидимым, лишь время от времени менял позицию, поворачивался, чтобы не примелькаться.

– Витя, тебя, небось, жена заждалась, – подкалывали Панфилова.

Тот беззлобно и, как видно, привычно огрызался:

– Ты же знаешь, жена у меня только для мебели и у нее есть любовник.

– О, так у тебя вообще все как у людей! – раздавалось в ответ.

– Отцепись…

Устав экзальтировать публику, артисты балета угомонились. Они, с удовольствием попивая пиво, обсуждали самые обыденные темы. Этих мужчин, так разительно отличающихся от нормальных поведением и внешним видом, волновали, как и всех, вполне житейские проблемы: нехватка денег, сломавшийся в ванной кран, помятое крыло машины…

И Мерцалов понял: их вызывающее, демонстративное поведение – это бравада единомышленников, последняя возможность получить заряд поддержки перед тем, как расстаться.

Мерцалов переводил взгляд с одного танцора на другого, пытаясь определить, кто из них подойдет ему в качестве очередной жертвы, которая будет принесена на алтарь во имя выполнения задания, «Может быть, этот мрачный брюнет? Но черт его знает, что скрывается у него за маской на лице. Люди-загадки – не лучший материал. Нужно действовать наверняка, выбрать самого открытого из всех, того, кто понятен, как белый лист бумаги, на котором написано одно-единственное слово».

Компания допивала пиво. Мерцалову уже надоело изучать ценники на товарах, выставленных в витрине.

– За половину хотя бы заплачу, – донеслось до него из кафетерия, и Виктор Панфилов положил деньги на стойку, подсунул их к грязным стаканам.

Бармен отодвинул деньги назад:

– Нет уж, договаривались расплачиваться натурой, значит, натурой.

– Тогда пусть каждый платит сам за себя. У меня не безразмерная.

Артисты посовещались, скинулись, нужная сумма была вручена бармену, и гомосексуалисты пошли из гастронома, вполне довольные друг другом и хорошо проведенным вечером.

Мерцалов вышел за ними. Постепенно компания таяла. Сначала от нее откололись двое, спустившись в метро, а затем трое, которым было по дороге, сели в такси.

Вскоре Виктор Панфилов остался в одиночестве.

Мерцалов неотступно следовал за ним. Оставшись один, Панфилов уже не вел себя так безрассудно. Теперь внешне он мало чем отличался от других прохожих, даже поступь у него стала более мужской. Покупая в киоске сигареты, он говорил нормальным, без модуляций, голосом. Вскоре Панфилов встал на троллейбусной остановке, закурил, дожидаясь нужного троллейбуса.

Мерцалов пока не подходил к нему близко. Он притаился за газетным киоском и следил за гомиком. Когда тот выбросил нсдокуренную сигарету в урну, завидев приближающийся троллейбус, Мерцалов подобрался, снял с головы вязаную шапку и опустил воротник.

В темноте, с большого расстояния невозможно было разглядеть лиц, запоминались только силуэты людей. Силуэт же Мерцалова теперь изменился, и Панфилов, естественно, не мог его узнать.

Троллейбус притормозил, артист балета, пропустив вперед женщин, втиснулся в салон. Мерцалов вышел из-за киоска и вскочил на подножку. Двери закрылись, переполненный троллейбус медленно отъехал от остановки. Панфилов обернулся, якобы взглянуть за дверное окошечко, но Мерцалов догадался, что голубой хочет выяснить, кто стоит позади – мужчина или женщина.

Увидев за спиной мужчину, Панфилов криво усмехнулся и, воспользовавшись тем, что троллейбус качнуло на повороте, навалился на Мерцалова и пробормотал:

– Извините…

– Ничего страшного.

– Понимаете, давка.

– Понимаю.

Олег, как всякий нормальный мужчина, никогда не испытывал симпатии к гомикам, не испытывал ее и теперь. Однако задуманное заставляло его выражать совсем другие чувства.