Андрей Воронин - Двойной удар Слепого

– Я тоже так думаю, Федор Филиппович, но деньги мне не нужны.

– Хорошо, книжку оставь пока у себя. Все, что будет по моему управлению, я тебе дам.

– Сбросьте мне на дискету, я посмотрю на своем компьютере.

– Но особо секретную информацию.., выносить из здания…

– Нет, генерал, только то, что вы посчитаете возможным. Остальное я просмотрю здесь.

– Договорились. А ты действуй. И вот еще… Эти бумаги присланы мне из Норвегии и… – генерал тяжело вздохнул, – и из Италии. Скорее всего, и там, и там действовал Мерцалов. Он в Риме застрелил Аль-Рашида, а под Оленом заколол стилетом Валентина Батулина. Все эти люди связаны с подписанием контракта по нефти, очень широкомасштабного и значительного, и, если честно сказать, сильно ущемляют интересы одного из наших восточных друзей. Но для того чтобы контракт был сорван окончательно, им нужно…

– Я все понял. Мерцалов приехал в Россию, чтобы убрать нашего «главного нефтяника»?

– Да, именно, – хмыкнул генерал. – Хорошо с тобой разговаривать, Глеб Петрович. Я не успеваю додумать мысль, а ты уже произносишь законченную фразу.

– Что поделаешь, Федор Филиппович, голова нужна не для того, чтобы шапку носить, верно?

– Верно, Глеб, верно.

Еще около часа Федор Филиппович Потапчук, не отвечая ни на какие телефонные звонки, оживленно беседовал с Глебом Сиверовым. Они обсуждали всевозможные варианты и делились друг с другом самыми невероятными соображениями по предстоящему делу.

Дважды помощник приносил им кофе и дважды забирал переполненную пепельницу с низкого столика.

Наконец все было оговорено, и Глеб покинул управление генерала Потапчука.

Мерцалов сидел на полутемной кухне в квартире, снятой им на шоссе Энтузиастов. Перед ним лежала распечатка с графиком мероприятий, на которых собирался присутствовать Василий Степанович Черных. Все строчки, кроме одной, оказались вычеркнутыми. На лице наемного убийцы застыла удовлетворенная улыбка. Единственной не зачеркнутой строчкой оставалось:

"Большой театр. Премьера оперы «Жизнь за царя».

Огонек зажигалки лизнул край листа. Бумага ровно вспыхнула и исчезла в пламени, рассыпавшись на множество черных хлопьев. Довольный Мерцалов перемешал пепел и смыл его из пепельницы тугой струей горячей воды в кухонную раковину.

«Вот это и есть тот самый третий вариант, – подумал он, – который просчитать будет почти невозможно. – От спектакля меня отделяет всего день. И чем быстрее я сделаю свое дело, тем лучше. Нужно уметь действовать решительно и быстро».

Мерцалов развернул газету и отыскал в ней расписание театральных спектаклей.

«Так и есть, – обрадовался он, – в один день балет, сегодня, на следующий – опера, это завтра. Сегодняшний балет-то мне и нужен».

С немного презрительным выражением на лице Мерцалов торопливо одевался. На этот раз он прихватил с собой нож с выкидным лезвием и черную шелковую удавку. Он обеспокоенно посмотрел на часы – нет, все нормально: до окончания спектакля у него еще оставалось время.

Вскоре Мерцалов прохаживался у Большого театра, в отдалении, но так, чтобы держать в поле зрения служебный подъезд, которым обыкновенно пользуются артисты. Время от времени дверь открывалась, входили и выходили люди. Мерцалов терпеливо ждал. Когда же до окончания спектакля оставалось совсем немного, он нашел себе более чем странное занятие.

Он завернул во двор и, остановившись напротив низкого окна первого этажа, за которым располагался какой-то безжизненный в это время дня офис, достал из кармана небольшую коробочку с косметикой. Он подвел глаза, наложил тени, накрасил ресницы. Необычное это было зрелище: сильный, мужественной внешности человек, занятый чисто женским делом. Сделав макияж, Мерцалов несколько секунд смотрелся в темное стекло, улыбаясь своему отражению, как бы примеряя на лицо разные улыбки.

Наконец остановился на немного заискивающей, хитрой улыбке, которая придала его лицу неприятное, какое-то противоестественное выражение.

«Ну вот, теперь я то, что надо, первый сорт. Наживка готова».

Мерцалов вернулся на свой наблюдательный пункт, стараясь не попадать в яркий свет фонарей. Вскоре двери служебного подъезда стали открываться и закрываться чаще. Выпорхнула стайка девушек-балерин, их сопровождали двое парней. Молодые люди, весело переговариваясь, немного постояли на углу площади и разошлись каждый в свою сторону. Мерцалов проводил балерин равнодушным взглядом.