Андрей Воронин - Двойной удар Слепого

Марина попыталась вспомнить, когда же она в последний раз занималась любовью по собственному желанию, а не по необходимости, и вспомнить не смогла.

Или, быть может, не успела – страсть горячей волной захлестнула ее. Марина прижалась к спутнику, запустила руки под его свитер. Ладони ощутили жар кожи, а под ней – рельеф тренированных мышц. Марина вздрогнула, запрокинула голову, губы Михаила жадно впились в ее рот, его язык коснулся ее неба.

– Ах! – выдохнула Марина, пытаясь управиться с непослушным ремнем на джинсах Михаила.

– Погоди, я сам…

На ходу освобождаясь от одежды, они очутились в комнате на паласе с высоким, как трава на газоне, ворсом, – Не включай, не включай свет, – прошептала Марина, – я соскучилась по темноте.

– Как скажешь.

Марина словно сорвалась с цепи.

– Ну же! Ну! Ну! – задыхаясь торопила она партнера, а затем отстранялась от него.

Партнер был хорош, это Марина поняла уже через четверть часа. Что-что, а бег времени она чувствовала всегда, даже когда время останавливается. Марине казалось, что у нее под черепной коробкой вмонтированы часы, и поэтому она безошибочно может сказать, сколько времени прошло с того или иного момента.

– Миша, ну же, давай, двигайся!

– Я устал, обожди.

– Тогда буду двигаться я.

Она забралась на любовника, а он раскинулся на полу, положив руки себе под голову…

Когда Марина выдыхалась, Михаил уже вновь был полон сил. И они продолжали наслаждаться друг другом…

Сколько прошло времени, Михаил не знал. Усталый, он заполз на диван.

– Ты потрясающая женщина!

В сумраке гостиной он пытался рассмотреть партнершу.

– Все зависит от мужчины. Со мной давно такого не было.

– Сколько тебе лет? – наконец-то решился" спросить Михаил.

– А тебе?

– Ты чисто по-еврейски отвечаешь вопросом на вопрос.

– Нет, чисто по-женски. Так сколько тебе?

– Мне двадцать семь.

– А мне тридцать.

– По тебе не скажешь.

– Спасибо за комплимент, – Марина поднялась, и ничуть не смущаясь своей наготы, даже радуясь ей, прошлась по комнате. – Где у тебя ванная?

– Направо от кухни.

– Я приму душ.

– И после этого уйдешь?

– Уйду. Ты не хочешь, чтоб я уходила?

– Нет.

– А ты сможешь еще?

– С такой женщиной, как ты, естественно, смогу.

Но не сразу. Я устал.

– Я тоже устала. Я сейчас искупаюсь, а потом решим, что делать.

Михаил видел, что грудь у женщины белая, а все тело темное, как спелый орех, и это возбуждало.

– Подожди, подожди, – сказал он, вскакивая с дивана и хватая Марину за руку.

Она выдернула руку.

– Пусти. Мне нужно в душ.

– Тогда я пойду с тобой.

– Ну что ж, идем, – согласилась Марина.

В ванной комнате Марина проговорила:

– Крибле-крабле-бумс! – и сдернула с головы парик.

Михаил опешил.

– У тебя парик?!

– Ну не скальп же я сняла.

– Ты блондинка…

– Да, я блондинка, как Мерилин Монро. Только, в отличие от Монро, не вытравленная пергидролью, а натуральная.

– Это здорово, что ты блондинка!

– Почему же?

– Разнообразие меня вдохновляет.

Под теплыми и шумными, как летний ливень, струями душа они продолжили заниматься любовью.

Но всему есть предел. В конце концов силы иссякли у обоих. Марина осталась в ванной, а Михаил, накинув халат, отправился на кухню. Он соорудил бутерброды и откупорил бутылку белого вина.

– Ты вовремя подсуетился, – сказала Марина, выйдя из ванной. – Я страшно проголодалась.

– Я тоже.

– Добротный секс действует лучше любого аперитива.

– Где ты живешь?

– В гостинице.

– Это сейчас. А вообще?

– А вообще – у себя дома.

– Но ты живешь там?

– Да, там.

– А я вот мечтаю жить там, но…

– Что «но»?

– Но не представляю, чем бы я там занимался.

Марина горько подумала: «Не приведи тебе Бог заниматься тем, чем занимаюсь я», А Михаил не прекращал расспрашивать.

– У тебя есть свой дом?

– Да, есть.

– А муж?

– Мужа у меня нет.

– Почему?

– Он был и.., весь вышел.

– А что с ним случилось?

– А что всегда случается с мужьями – муж объелся груш… И вообще, дорогой, ты задаешь слишком много вопросов.

– Прости, больше не буду.

Михаил налил в бокалы вино.

Марину забавлял этот парень, по-южному ненасытный в любви и по-славянски простодушный в своем любопытстве.

– Знаешь, Миша, мне нужно идти.

– А может, останешься?

– Нет, не останусь, у меня куча дел.

– Каких дел? Уже поздно!

– Как раз потому, что поздно, я должна идти.