Андрей Воронин - Двойной удар Слепого

– Я это знаю.

Марина вышла из машины, купила у входа две гвоздики и с ними вошла в ворота. На кладбище в этот зимний день было немноголюдно. Снег лежал почти нетронутым и поражал ослепительной белизной.

По безмолвной узкой аллее среди могил Марина удалялась в глубь кладбища. Вскоре она отыскала место, которое указал ей на плане полковник.

«Черных Мария Егоровна», – прочла Барби на мраморном надгробии.

Весь вид и размеры пафосного могильного монумента никак не вязались с лицом изображенной на памятнике пожилой женщины – простым и добрым крестьянским лицом.

Могила была очищена от снега, заботливо ухожена; создавалось впечатление, будто внутри ограды уборку произвели только что.

«Теперь – рекогносцировка на местности».

Марина огляделась по сторонам и увидела купол церкви, которую от могил отделяли метров сто двадцать.

"Вот место, замечательное место, откуда можно выстрелить. А если воспользоваться глушителем, звук выстрела никто не услышит, раздастся легкий хлопок.

И этим хлопком я обеспечу себе дальнейшее существование, безбедное и беззаботное!"

Барби не хотела задумываться, что для того, чтобы хорошо жить самой, ей придется забрать чужую жизнь.

У каждой профессии своя специфика – к этой мысли она приучила себя давно, поэтому угрызения совести были ей неведомы. Профессионал, считала Марина, просто должен выполнять свою работу, и выполнять ее как можно лучше.

Марина еще какое-то время походила по кладбищу, присматриваясь, делая расчеты. Гвоздики, зажатые в руке, в конце концов надоели. Барби собралась их выкинуть, но тут наткнулась на могилу Соньки Золотой Ручки.

«Подходяще, на помойку обидно выбрасывать», – Барби положила цветы на Соньки ну могилу, ухоженную с не меньшей любовью, чем могила матери Степаныча, чем могилы братьев Квантришвили, Высоцкого, Листьева…

Холод пробирал до костей, леденящими щупальцами забирался под шубу из голубой норки. Все-таки Барби отвыкла от климата родины. У нее зуб на зуб не попадал, когда она вернулась к «вольво» Михаила.

– Озябли? – спросил он.

– Не то слово. Окоченела, как покойник.

– Давайте поужинаем где-нибудь, выпьем для сугреву, посидим в тепле и уюте. Я знаю поблизости одно местечко.

– Это было бы кстати.

В ресторанчике, куда они приехали, действительно было тепло и уютно. Играла негромкая музыка, публики оказалось немного. Но публика Марине не понравилась.

Мрачные типы с бритыми затылками, челюстями, как у Щелкунчика, и оловянными глазами вольготно расположились за столиками. На монументальных шеях типов красовались золотые цепи, по толщине напоминающие якорные, на руках сверкали столь же нелепо огромные браслеты и перстни. Спутницы «золотоносных» типов обладали внешностью фотомоделей, но разодеты были безвкусно, хоть и весьма дорого, и вели себя с претензией на изящные манеры в представлении вокзальных потаскух.

– Братишки отдыхают, – с ухмылкой пояснил Михаил.

Марина не поняла.

– Чьи братишки?

– Криминальный элемент сейчас так называется.

– А-а… – протянула Марина, подумав: «А ты, выходит, безупречно честный бизнесмен и не имеешь никакого отношения к преступному миру?..»

Под столом колено Михаила прикоснулось к колену Марины, и она не убрала свою ногу.

– Что будем пить, Марина?

– Я хочу виски.

– О'кей. Сейчас в Москве можно хотеть все, что угодно, были бы деньги…

– Ну и прекрасно.

– Вы любите виски?

– Давай будем на «ты», – предложила Марина. Михаил с радостью согласился.

– Давай.

Ему очень хотелось спросить, сколько лет Марине, но он не решался задать вопрос, считая его бестактным.

Ему вообще много о чем хотелось спросить эту удивительную темноволосую женщину с нездешним загаром на лице и руках.

– Ты, наверное, недавно где-то отдыхала?

– Отдыхала, и очень долго.

– Я так и понял.

– По загару?

– Да, по загару. Очень красивый и ровный, но чувствуется, что не из солярия, – настоящий.

Марина посмотрела налицо Михаила и поняла, чего хочется мужчине. Того же хотелось и ей самой. И они не стали противиться своим желаниям.

Наскоро поужинав, немного выпив, они направились домой к Михаилу.

Они вышли из кабины лифта, Михаил, держа Марину за руку, подвел ее к двери квартиры.

– Заходи, не бойся.

– Было бы чего бояться.

– Но руки у тебя похолодели.

– Это от мороза.

Михаил отворил дверь, они вошли в полумрак прихожей. Шуба, будто сама собой, упала с Марининых плеч на пол, и Марина почувствовала, как нетерпеливые мужские пальцы заскользили по ее телу.