Андрей Воронин - Кроссворд для Слепого

— Ну и что?

— Я попросил развернутый анализ крови.

— Ты в этом что-нибудь понимаешь?

— Да, немножко, хотя сам не являюсь большим поклонником всяких отравляющих веществ. И еще…

— Давай еще.

— Ваши сотрудники, генерал, даже не удосужились проверить телефонные разговоры и проверить всех, кому звонил Сергей Максимов накануне своей гибели. А звонил он с «мобильника», поэтому я этим делом занялся. Вышел на галерейщика, уточнил, узнал, что Сергей был у них с картиной и ушел от них с картиной. Вот и все.

— Просто у тебя получилось. Замдиректора эта версия устраивает как нельзя лучше, я сегодня ему докладывал.

— И что он?

— Через два дня будет пресс-конференция, на которой он расскажет пишущей и снимающей братии о том, кто, за что и как убил Макса Фурье и Сергея Максимова. Вот такие дела. Все сложилось для нас наилучшим образом — никакой политики, никакой связи с гибелью Омара шах-Фаруза, сплошная уголовщина. А еще что скажешь?

— Что вам еще сказать, Федор Филиппович? Давайте коньяк пить, будем отдыхать. Признаться, я немного устал.

— Я тебя понимаю, ты можешь отдохнуть. Мне же еще предстоит разбираться с убийством стоматолога и пытаться убедить белорусских коллег, а вслед за ними и американцев, что подорванный в лифте гостиницы «Эридан» — покровитель террористов Омар шах-Фаруз, а не человек, похожий на него. Уже и американцы утверждают, будто мы предупредили афганца о готовящейся выдачи, чтобы он смог инсценировать собственное убийство и скрыться. И нет ни одной зацепки. Яков Наумович уже никогда не опознает его по зубам.

— Вас все еще интересует Омар? Что же вы раньше не сказали? — хитро улыбнулся Глеб.

— Ты что-то знаешь и молчишь? — взъярился Потапчук.

— Проявите терпение и пожертвуйте десятью минутами времени.

Сиверов, больше ничего не объясняя, включил компьютер. Вывел на монитор две фотографии.

— Я скопировал их с кассеты, отснятой Максом Фурье на «Славянском базаре». Вы знаете этих людей? Он специально снимал их в толпе крупным планом.

Потапчук, прищурившись, разглядывал лица.

— Мужчина в соломенной шляпе и с усами кажется мне немного знакомым, а второй — в джинсовом костюме — нет.

— Я тоже не сразу узнал, кто они. Понадобилось время. Интернет — полезная штука. — Сиверов вывел на экран увеличенную групповую фотографию. — Встреча военных делегаций России, Беларуси, Ирака. Первый — это военный атташе Ирака в Москве — Мансур, второй — заместитель министра обороны Беларуси Бартлов.

— Точно, — восхитился генерал.

— Вскоре после встречи военных разразился международный скандал. Выяснилось, что в Минскую военную академию приглашены на обучение тридцать иракских офицеров по программе обслуживания и использования ракетного комплекса «Меркурий».

— Помню этот скандал.

— А перед этим промелькнула информация, что в присутствии американских наблюдателей уничтожен такой же комплекс. И два дня назад Бартлов отправлен в отставку, — Глеб проиллюстрировал свои слова выдержками из газетных статей. — Теперь подумаем. Может ли быть подобное совпадение случайностью?

— Ты имеешь в виду частое упоминание комплекса «Меркурий»?

— Не только. Могут случайно оказаться в одном квартале в Витебске в одно и то же время Мансур, Омар и Бартлов?

— Нет, — подтвердил Потапчук, — вдобавок там же оказались ты и Макс Фурье.

— Они собрались в одном месте, чтобы довести до конца сделку по нелегальной продаже Ираку ракетного комплекса, способного сбивать американские самолеты. Минимальная стоимость комплекса сто — сто пятьдесят миллионов. Деньги шли через Омара. Я убрал его в самый неподходящий момент, в разгаре сделки, когда деньги находились в движении, переходили со счета на счет, и часть суммы вышла из-под контроля организаторов. Теперь все участники пытаются выяснить: погиб Омар или дернул вместе с деньгами?

Потапчуку нечего было возразить.

— И что теперь прикажешь делать?

— Это уже большая политика. В нее меня не впутывайте. Не мне решать, кто более ценен России на данном этапе: Америка или Беларусь с Ираком? Желает ли наше правительство, чтобы зенитный комплект сбивал натовские самолеты, или нет? И не вам решать эти вопросы. Доложите начальству все как есть. Оно доложит президенту. Это как в кроссворде.

— В каком еще кроссворде? — спросил Потапчук.

— Картина Шагала была завернута в плакат с кроссвордом. Когда я его увидел, у меня рука зачесалась, кроссворд и до половины не был разгадан. Но не стану же я разгадывать чужой кроссворд в купе поезда?