– Паспорт у пассажира на имя Ильи Ястребова. Под словесное описание портрета Жоржа Алатура попадет миллион людей.
И все же начальник во избежание неприятностей решил связаться с ФБР.
«Если он гаитянин, – резонно рассудил Питер Нехамес, – то вряд ли умеет хорошо говорить по-русски».
– У вас найдется под рукой человек, идеально владеющий русским языком? – бросил он в телефонную трубку.
– Естественно.
– Пусть поговорит с ним. Если Илья Ястребов на самом деле русский, он нас не интересует, пусть себе летит.
Это был двадцатый звонок, на который приходилось отвечать специальному агенту ФБР Питеру Нехамесу за последний час. Жоржа Алатура якобы видели одновременно в Нью-Йорке, Бостоне и Вашингтоне.
К скучающему у стойки Ястребову вышел пожилой еврей в форме служащего аэропорта:
– Господин Ястребов? – по-русски, широко улыбаясь, поинтересовался он.
– Он самый, – так же по-русски ответил Илья и вскинул руку.
– Вы давно бывали на родине?
Ястребов закатил глаза:
– Четверть века меня там не было, но, как слышите, язык я не забыл, потому что думаю на нем.
– Откуда вы родом?
– Трудно сказать, повсюду в детстве жить довелось. Но предки мои из-под Твери.
Глаза переводчика радостно округлились:
– Это же надо, я сам раньше в Калинине жил, под Тверью дача у меня, может, и теперь стоит. Какие огурцы я выращивал, какие помидоры! Здесь таких ни за какие деньги не купишь! Не помидоры, а мясо.
– Земля там хорошая, сила в ней есть, – прищурился Ястребов.
– Вы счастливчик! На родину полетите, по траве босиком походите, – переводчик-эмигрант почувствовал расположение к смуглому мужчине. Он уже убедился, что тот стопроцентно русский. Смуглая кожа – дело наживное, походишь под южным солнцем, и через год тебя мать родная не узнает.
– Вы меня проверяете? – спросил Ястребов.
Переводчик махнул рукой, подзывая регистратора:
– Все в порядке. Счастливой дороги.
И Илья Ястребов, бросив документы в карман пиджака, с небольшим чемоданом в руке зашагал к накопителю.
От дома приходского священника отца Павла к церкви можно было добраться двумя путями: либо через всю деревню Погост, либо через поле, засеянное рожью, а затем вдоль реки по узкой тропинке. Церковь стояла не в самой деревне, а чуть поодаль, окруженная старыми липами. Деревья были такие старые и большие, что своими пышными зелеными шапками закрывали даже купола церкви. Увидеть золоченые маковки с крестами можно было лишь издали. А храм Божий только просвечивал сквозь деревья.
За церковью сразу же простиралось кладбище, такое же старинное, как и храм.
Жена священника матушка Зинаида по будням ходила молиться через поле. Так случилось и сегодня.
Она неторопливо шла, любуясь погожим днем, ярким солнцем, росой на траве и молодой колосящейся рожью серебристо-зеленого цвета.
Иногда налетал теплый ветерок, и поле оживало. По нему пробегали волны. Звенели жаворонки, зависнув высоко в голубом небе. И матушка Зинаида изредка запрокидывала голову, приостанавливалась, слушала пение птиц, довольно улыбалась, радуясь Божьей благодати, и шла дальше.
Матушка была молодой симпатичной женщиной тридцати пяти лет от роду. В ежевечерних молитвах она благодарила Бога за то, что у нее с мужем, отцом Павлом, все в жизни сложилось хорошо. Трое ребятишек растут здоровые и послушные. Муж не обижает ни словом, ни делом.
Да и вообще, о лучшем и мечтать не приходится. Иногда ладонью правой руки она касалась шелестящих на ветру колосьев, проводила по ним бережно и нежно.
Матушка собрала по дороге большой букет васильков и подумала, что, когда придет в церковь, поставит цветы в алтаре. На небе ни облачка, ветерок теплый, легкий, тропинка петляет. Вот кончилось поле, до церкви оставалось совсем недалеко.
Две пожилые женщины в белых платочках тоже шли к церковным воротам. Каждое утро они приходили в храм, наводили порядок. Эта неизменность событий, на первый взгляд однообразная, согревала душу, зачаровывала, делала мир устойчивым, вселяя уверенность в завтрашнем дне. Если сегодня все хорошо, то и завтрашний день должен сложиться по воле Божьей счастливо.
Матушка Зинаида поприветствовала женщин, стоящих на крыльце церкви, перекрестилась, поклонилась. Лишь после этого вытащила из кармана связку ключей и принялась открывать замки. В притворе женщины переоделись в ситцевые халаты, взяли тряпки, веники и. принялись за уборку. Матушка протирала иконы. В ее руках была белая ткань, мягкая и влажная. Перед тем как протереть очередную икону, попадья крестилась. На лице появлялась улыбка, словно сам Господь дозволил ей прикоснуться к иконе.
Читать дальше