Андрей Воронин - Ловушка для Слепого

– Эй, ты, ловкач, – послышалось из спальни, – бросай ствол и выходи. У меня заложница.

– Ты погорел, Сивый, – сказал Глеб. – Я тебя оттуда не выпущу.

– Болтовня, – презрительно откликнулся Сивый. – А как же девчонка?

Глеб стиснул зубы и медленно поднял пистолет. Он вызвал перед своим мысленным взором картину, которую видел, проскакивая мимо дверей спальни: окно, кровать, изможденное лицо с коричневыми кругами под глазами, стальные браслеты наручников и темная фигура на фоне окна.

– Выходи, умник, – сказал Раскощин. – Дай хотя бы посмотреть на тебя.

– Уже иду, – откликнулся Глеб. – Сейчас посмотришь.

– Пистолет на пол, – повторил Сивый.

– Подавись, – сказал Глеб, швырнул на пол связку ключей и стремительно шагнул следом.

Реакция у Раскошина оказалась отменной: два выстрела почти слились в один. Глеб почувствовал, как ребра с левой стороны словно обожгло кнутом. «Куртку жалко, – ни с того ни с сего пронеслось в голове. – Что я Ирине скажу?»

– Ну что, – спросил он, глядя в остановившиеся глаза бывшего подполковника ФСБ Раскошина, – разглядел?

Раскошин издал невнятный горловой звук и повалился лицом в паркет. Глеб повернулся к нему спиной и увидел Активиста, кособоко привалившегося спиной к стене. Некоторое время он молча смотрел в открытые глаза Виктора Шараева, потом медленно спрятал пистолет, шагнул к трупу и закрыл ему глаза. Позади застонала, требуя дозу морфия, Мария Дынникова. Слепой поискал слова, которые можно было сказать в данной ситуации, но не нашел: все они были кем-то уже тысячу раз сказаны, спеты, выкрикнуты, написаны на знаменах и заборах и затерты до полной потери смысла. Прощального слова не получилось. Вместо этого он снова наклонился, запустил руку в нагрудный карман матерчатой куртки Активиста, вынул полупустую пачку сигарет, зубами вытащил одну, вернул пачку на место, отыскал зажигалку и закурил.

Телефон обнаружился в гостиной. Глеб набрал номер и стал слушать гудки, с наслаждением затягиваясь сигаретой. Трубку сняли после второго гудка.

– Я закончил, – сказал Глеб. – Девушке нужна «скорая». Да, и постарайтесь приехать поскорее – в этой квартире куча денег.

– А товар? – спросил Малахов.

– На даче… На соседней даче, прямо за забором, накрыт пленкой и забросан ветками.

– А…

– Умер, – ответил Глеб на невысказанный вопрос полковника.

– Кто умер?

– Да все, – устало сказал Глеб. – Все умерли. Вот такая грустная история.

Он повесил трубку, еще раз заглянул в спальню и вышел из квартиры, оттолкнув ногой туго набитую спортивную сумку, стоявшую на полу в прихожей.

Выходя из-под арки, он посторонился, пропуская во двор два милицейских автомобиля и машину «скорой помощи». Черной полковничьей «Волги» пока что не было видно, но Слепой не сомневался, что она вот-вот прибудет.

Он ускорил шаг и успел захватить скучавшее на стоянке одинокое такси прямо перед носом у троицы подвыпивших парней, которые долго грозили вслед кулаками и грозились намять холку.

Глеб Сиверов не слышал их. Он ехал домой.