Андрей Воронин - Мишень для Слепого

В кармане куртки у Глеба лежал стандартный набор подслушивающей аппаратуры, которой снабдил его генерал Потапчук. На поролоне в пластмассовой коробочке покоились свернутые проводки, на конце которых болтался чувствительный микрофон, миниатюрные наушники, микроусилитель, несколько миниатюрных микрофончиков с тонкими булавками. Такие можно втыкать в мягкую мебель, в ковры, в одежду. Вероятность их обнаружения чрезвычайно мала. Питания хватает на несколько дней, а булавка устроена так, что воткнутую ее очень трудно извлечь из-за зазубринки, цепляющейся за нитки наподобие острия рыболовного крючка.

Быстро размотав проводок с микрофоном, Сиверов подошел к вентиляционной шахте. Оттуда тоже пахло жареной картошкой и кофе.

«Ну конечно же, где им еще быть. Сидят себе на кухне, небось, попивают кофе, бутылочка на столе…»

Глеб надел на голову наушники, щелкнул переключателем и начал медленно опускать микрофон в асбестоцементную трубу, проходящую по вентиляционному каналу. Пока в наушниках Сиверов слышал лишь шум несущегося по вентиляционному каналу воздуха да громкие щелчки – это микрофон, раскачиваясь, касался стенок вентиляционной шахты. Когда же он опустил микрофон на глубину двух метров, то услышал и голоса: мужской, принадлежавший генералу Разумовскому, и женский. Судя по всему, Петр Павлович свой выходной день решил посвятить развлечениям. Досадно. В такой ситуации много не нашпионишь.

«Хотя… – задумался Сиверов. – Оно может повернуться и по-другому. Временами человек бывает откровенен с любовницей. Конечно же, не говорит ей всего открыто, но дразнит намеками. Но и по таким намекам, если располагать некоторой информацией, можно составить цельную картину».

– Давай по второй выпьем? – услышал Сиверов голос генерала Разумовского.

И тут же представил себе, как тот сидит за пластиковым кухонным столом с пятидесятиграммовой рюмкой в руках и игриво поглядывает на свою любовницу.

Послышалось бульканье разливаемой водки.

«Точно, пятидесятиграммовые рюмки, – подумал Глеб, – иначе булькало бы дольше».

– Вы, Петр Павлович, меня совсем споите…

Теперь Глеб представил себе и женщину: молодая, симпатичная, довольно пухлая. Похоже, что не проститутка, но и не чуждающаяся радостей земных.

– За тебя, Наташенька!

Раздался звон хрусталя.

– Я ждала вас раньше, Петр Павлович.

Сиверов опустился на корточки, сдул с затвердевшего на холодном воздухе битума пыль и сел, прислонившись к вентиляционной трубе.

«Ты тут шашни разводишь, – думал о генерале Глеб, – и не знаешь, кому своим счастьем обязан. Не я, так черта с два оторвался бы ты от своей охраны! А мне кажется, выдавать этот адресок кому бы то ни было в твои планы не входило. И не только потому, что ты боишься просветить собственную жену».

Теперь в наушниках слышались шорохи, и Сиверов четко отделял их друг от друга. Одни звучали тогда, когда микрофон прикасался к стенке трубы, другие имели иное происхождение – рука Разумовского скользила по колготкам женщины…

– Ну как ты живешь без меня? – поинтересовался Разумовский. Он откинул полы Наташиного халата.

– Без вас – никак.

– Никак или ни с кем? – хохотнул Петр Павлович.

– Да погодите, погодите… – Наташа сжимала бедра, желая подзадорить генерала.

– Тебе что, не нравится? – Разумовский забирался рукой поглубже, ощущая, насколько теплее здесь ноги женщины.

– Что вы, как это может не нравиться! Но картошка сгорит.

– Ах, да, давай ее сюда. Страшно голоден.

– Я же знаю, сперва поесть надо, сил тогда больше будет.

– И рюмочку пропустить.

– Нет, мне достаточно.

Сиверов подытожил то, что успел узнать к этому времени: у Разумовского есть любовница по имени Наташа, которую он тщательно скрывает не только от своей жены, но и от своего начальства. Ничего удивительного, что скрывает: боится, что женщину попробуют использовать против него. Ей лет двадцать пять. Судя по тону, которым она разговаривает с Разумовским, она сильно зависит от него. По всей видимости, она у генерала на содержании. Немного, но и немало, если учесть, что для добычи этих сведений понадобилось не более получаса.

Теперь слышимость стала лучше, исчез звуковой фон – шипение жарящейся картошки. Убирая целые частотные диапазоны. Сиверов достиг того, что стал различать возбужденное дыхание женщины и посапывание генерала.

«Наверное, спешит куда-нибудь, – подумал Сиверов, – если намеревается трахнуть ее прямо на кухне, под жареную картошечку… Хотя мне приходилось встречать всяких. Один полковник ФСБ даже с женой занимался любовью исключительно в автомобиле, иначе он не возбуждался. Может, Разумовский тоже в какой-то мере извращенец?»