Андрей Воронин - Мишень для Слепого

– А вот рыбку я тебе и не принес, – через силу усмехнулся Глеб. Ему стало ясно, что никто не подходил к машине.

«Раз котенок на месте, значит, дверцу не открывали».

И эта простая догадка вернула ему силы. Он стянул сетку, с первой попытки попал ключом в замочную скважину, открыл дверцу и опустился на сиденье. Котенок, опасливо косясь на Глеба, переместился с приборной панели на спинку пассажирского сиденья и старательно принюхивался. Наверное, Глеб успел пропахнуть рыбой.

Сиверов сунул ключ в замок зажигания. Машина завелась легко, и он поехал, не включая фар. Но уже не той дорогой, по которой приехал сюда. Он покатил вниз.

Вскоре «уазик» вывернул из-за угла склада, и Сиверов увидел впереди ярко освещенную улицу, по ней проносились редкие автомобили.

«Надо ехать. Во что бы то ни стало ехать! Нечего раскисать! Но сначала – обработать рану».

Теперь Глеб удостоверился: ни погони, ни слежки за ним нет. Он остановил автомобиль, раскрыл аптечку.

Залил рану йодом и, сложив бинт большим комком, засунул его под рубашку. Глебу нестерпимо хотелось курить, но в машине сигарет не осталось, а те, что лежали в кармане, размокли, превратившись в месиво. Единственный калининградский адрес, который он знал, это адрес, полученный им от генерала Потапчука.

«Километров тридцать отсюда будет, – прикинул Глеб. – Наверное, дотяну».

Кровотечение уже остановилось, но рана постоянно напоминала о себе. И, ведя машину одной рукой, Сиверов покусывал губы и морщился от боли. Котенок словно понял, что с человеком что-то неладное. Он прекратил свои попытки попутешествовать по автомобилю и сидел смирно, запустив когти в обивку сиденья.

Кончились старые кварталы города, потянулись вереницы пятиэтажек, серых и однообразных в неверном свете уличных фонарей.

– Прости, я не сдержал слово. Обещал, что завезу тебя к маме, – улыбнулся Глеб своему маленькому пушистому попутчику, – а теперь у меня времени да и сил на это нет.

Город кончился. Сиверов опустил боковое стекло.

Холодный ветер бил в лицо, и это немного бодрило, позволяло продержаться подольше. Вдоль дороги стояли загородные дома старой постройки, уютные, с остроконечными крышами, густо окруженные деревьями.

Пейзаж напоминал иллюстрации к немецким народным сказкам. Было в этой ночи что-то волшебное, что возвращало Глеба памятью в детство, когда он приезжал в Калининград с отцом отдохнуть на море. И вот снова он здесь. Вечность, казалось, прошла с тех пор.

Глеб увидел знакомый дом. В окнах не было света.

«И не удивительно, неужели ты надеялся, что тебя здесь кто-то ждет посреди ночи? Лишь бы хозяйка была на месте».

Он нетерпеливо вывернул руль, и «уазик» остановился у калитки, съехав передними колесами в кювет. Глеб покинул машину и вошел в калитку. Чуть слышно скрипнули петли.

«Ну что ж, – Глеб глянул на датчик сигнализации, укрепленный на стойке, – небось в доме уже звенит звоночек. Это хорошо».

Придерживаясь за решетку из металлических труб, которая была сплошь увита диким виноградом, Сиверов дошел до крыльца, и дверь в это время отворилась. Женщина вскрикнула, увидев кровавое пятно, расплывающееся на мокрой куртке. Глеб – с бледным и грязным лицом – выглядел как пришелец с того света, как вурдалак, восставший из могилы лунной ночью.

– Что с вами?!

Женщина сбежала по ступенькам, подхватила Глеба под локоть. Глеба хватило лишь на то, чтобы ответить банальной шуткой:

– Бандитская пуля…

На пороге дома он потерял сознание. Очнулся лежа на полу в гостиной. Женщина сидела на корточках возле него и держала у него перед носом вату с нашатырем.

Первое, что сказал Глеб, вспомнив, где находится и что произошло:

– Там, в машине…

– Что? – спросила женщина, в ее голосе было такое напряжение, будто она ожидала услышать, что в машине труп.

– Там котенок. Его надо накормить… Маленький, рыжий, – и Глеб снова потерял сознание.

Когда Сиверов очнулся во второй раз, то он уже лежал на диване, накрытый пледом. Глеб даже не сразу смог понять, одетый он или раздетый. Кое-как разобрался, что раздетый. Он перевел взгляд на пол и увидел свои ботинки. Рядом с ними сидел котенок перед тарелочкой с молоком, и вид у него был вполне довольный.

Он лапой подгребал к себе мокрый шнурок ботинка. Рана болела меньше, можно сказать, почти не болела по сравнению с тем, что испытывал Сиверов час тому назад.

Глеб хотел было подняться, но тут же услышал:

– Лежите!