Андрей Воронин - Пророк

Гибель сержанта Сапожникова на время примирила и ракетчиков, и спецназовцев, и даже местную милицию. Теперь они приветствовали друг друга на улицах Ельска, иногда даже ходили вместе по плохо освещенным улочкам старинного городка. Как ни старались патрули и следователи военной прокуратуры, пока их работа никаких результатов не принесла.

Лесок уже в который раз обыскали самым тщательным образом. Ходили даже с металлоискателем, подозревая, что снайперская винтовка спрятана где-то в лесном массиве. Нашли с полтонны металлолома, пару немецких касок, штук пять советских, ржавых и покореженных, и кое-какие боеприпасы, но все – времен второй миравой войны.

Жара стояла невыносимая. Старожилы говорили, что такое пекло стояло в сорок первом году, когда они еще были детьми. И хотя в местной газете из номера в номер писали, что приняты все меры безопасности, въезд и выезд из Ельска контролируется, все горожане от мала до велика чувствовали, что смерть сержанта Сапожникова не последняя и, открывая свежий номер газеты, удивлялись, что пока еще никого не убили.

Естественно, не имея реальной информации, народ занялся «творчеством». На базаре можно было услышать, что во вторник в двадцать три пятнадцать водитель городского автобусного маршрута заметил на конечной остановке, что после того, как вышли все пассажиры, в салоне остался сидеть пьяный офицер. Когда водитель подошел и тронул его за плечо, берет упал с лица спецназовца, и водитель увидел, что у капитана навылет прострелен глаз, а сам он уже минут тридцать как мертв. Но милиция и командование бригады спецназа этот случай тщательно скрывают, водителя же автобуса той же ночью отправили в отпуск. В подобный вымысел местные жители верили охотно. Они были готовы к любому повороту событий, кроме продолжения спокойной, мирной жизни, в меру разбавленной драками, пьянками и выяснением отношений между спецназовцами и ракетчиками.

За этими разговорами в городе почти незамеченным осталось возвращение бывшего спецназовца – сумасшедшего Гриши Бондарева. Сестра уговорила докторов психиатрического отделения ростовского госпиталя отпустить его домой. Гриша в первый же день уселся возле сгоревшего в прошлом году пивного киоска и принялся рисовать на асфальте обломком кирпича огромные, как тарелки, глаза.

Его навестили спецназовцы из его отделения.

Гриша ненадолго прервал свое странное, занятие.

Почти невидящим взглядом прошелся по бывшим друзьям и сказал:

– Я ее видел. Она меня отпустила. А вы – мертвые, вы уходите.

– Кого ты видел? Смерть, что ли?

– Кавказскую овчарку… Вы мертвые, с вами пить не буду. Уходите. Меня она отпустила…

Кавказская овчаркаБольше Гриша не проронил ни слова, и его решили оставить в покое. Вечером пришла сестра и повела его домой.

Двум сержантам – Валерию Смирнову и Славику Кухарчуку, вместе с Куницыным и Сапожниковым поклявшимся на могиле товарищей мстить чеченцам, осточертело сидение в казарме, занятия строевой и стрельба в тире. Когда люди долго находятся рядом, да еще на привязи, они начинают выяснять отношения между собой.

Всегда найдется к чему придраться, особенно в армии – не так глянул, не то сказал.

Считать до трех спецназовцы не умели, на счет «раз» били чужих, на счет «два» – своих.

Энергия всегда требует выхода. Если нет возможности пить, а драться не дают, начнешь заниматься спортом. На территории бригады своего водоема не было, поэтому многие спецназовцы вопреки запретам командира бригады бегали купаться на реку. Преодолевать препятствия они умели, умели и возвращаться незамеченными, им не требовалось даже дырки в заборе.

В шесть тридцать два голых до пояса спецназовца – Смирнов и Кухарчук – пролезли под колючку, ограждающую территорию со стороны реки, и по росистой траве, петляя среди кустов, побежали к реке.

– Задолбало, – говорил на ходу сержант Смирнов. – И чего бояться? Там надо было бояться, а нас держат взаперти здесь. Кто знает, может, террористам этого и надо? С гранатометом подберется и накроет ночью казарму.

– Слушай, а может, наша казарма уже заминирована? – сказал Слава Кухарчук.

– Кого-кого, а чужих на территорию не пускают, ко мне сестра приезжала, ее дальше грибка не пустили.

– Списки бригады, наверное, давно чеченцам продали?

– Конечно, продали! Эти козлы, – имея в виду штабных офицеров, говорил Валера Смирнов, – что хочешь продадут. Может, даже и не большой чин продал, а писарь. Представляешь, свои продают! Уроды! Попался бы он мне там, в Чечне, всадил бы пулю в позвоночник – и весь разговор.