Андрей Воронин - Русская сталь

— Почему вы мне заранее не показали бумаги?

— Нашли подвох? — озабоченно спросил Голобродов.

— Ни одного. Это и подозрительно. Вряд ли они собираются выполнить хоть одно из положений вашего контракта.

— Надо прижучить товарищей. Наше с вами прежнее эксклюзивное соглашение остается в силе. Какой там стоял срок? Семь лет?

— Извините, но по тексту договора я не брал однозначного обязательства защищать ваши интересы.

Адвокат привел пословицу, примерный аналог русской о синице в руке и журавле в небе.

— Пятьдесят пять процентов вам и сорок пять мне. Без малейших колебаний Голобродов подписал новые условия.

— Надо отметить возобновление нашего сотрудничества. Я угощаю.

Закрыв на ключ жидкую дверь в свой теперешний офис, адвокат повел клиента в близлежащий бар, где взял два пива и чипсов. Голобродов уже привык не удивляться американским представлениям об угощении. Хантер вовсе не издевался и отнюдь не экономил на эмигранте. Он и своего коренного хьюстонца угостил бы точно так же.

— Это норма. Ровно столько можно себе позволить, если собираешься садиться за руль. А мне сейчас придется покрутиться.

— Ехать с тобой? — безличное английское «you» Голобродов произносил теперь как дружеское и доверительное «ты».

— Не надо. Зачем всему городу знать, что я веду твои дела? Да и повязка твоя привлекает внимание. Отдыхай, вечером встретимся.

Вечером Хантер, как и обещал, заехал на холостяцкую квартиру. Голобродов основательно прибрался и зашел-таки в русский продуктовый магазин, чтобы удивить гостя охотничьей колбаской, солеными огурцами и селедкой, заправленной лучком и подсолнечным маслицем. Хантер, хоть и выглядел озабоченным, все замолотил за милую душу.

— Мы нарвались на серьезную проблему. Вас угораздило связаться с фирмой без имени.

— То есть как? — похолодел Голобродов. — Вот, на контракте прописано…

— Название-то у нее есть. Но нет имени. Я достаточно ясно выражаюсь?

— Нет уважаемой торговой марки? Но я смотрел прессу, изучал аналитические статьи и курсы акций.

— Акции нормально котируются, вкладчики уверены, что не прогорят. Но фирмы подобного рода существуют лет пять, не больше. Потом закрываются с выплатой положенных дивидендов и перерегистрируются под новым названием. Соответственно репутация заботит их не так, как компании со столетней историей, намеренные существовать до скончания света.

— Рога и копыта? Не может быть!

Хантер не понял выражения. Пришлось объяснить ему, что в России перед самым отъездом Голобродова такие номера тоже были в ходу. Правда, без выплаты дивидендов.

— Я думал, это только у нас, при нашем бардаке.

— Фирмы с названием, но без имени на деле бывают филиалами очень уважаемых компаний. Ваша фирма тоже филиал настоящего оружейного монстра, но доказать эту связь практически невозможно.

— Через них прокручиваются все сомнительные сделки?

— Ну, не все. У нашего монстра таких филиаллов не один и не два. Но в целом вы правы. Есть рискованные аферы, в которые компания с именем не желает быть втянутой. Но часто они обещают приличный куш, хорошую прибыль.

— Разве к фирме без имени нельзя предъявить иск?

— Можно. К таким фирмам предъявляют сотни, тысячи исков. Такие фирмы не заботятся о своем имидже и готовы хоть каждый день выступать ответчиками в суде. Но они привыкли работать на грани, это их стихия. И заставить их платить невероятно сложно. Они не раскошелятся, чтобы замять дело и выглядеть непорочными в глазах общества. Просто затянут процесс на годы, пока сами не перестанут существовать. Не всякий имеет столько средств, чтобы месяц за месяцем подпитывать и продвигать свой иск.

— Пятьдесят пять процентов?

— Я не просто должен бросить всю теперешнюю практику, мне еще понадобятся как минимум два помощника. Понадобятся средства для организации личных встреч — ужинов в дорогих ресторанах и прочего.

— Шестьдесят процентов.

— С нуля? Это пока воздух. Попробуйте взять ссуду, Вы ведь писатель, обратитесь в ПЕН-клуб, к своим собратьям. Наверняка вы писали диссидентские романы, пострадали от тоталитарного режима.

— Нет, я писал повести о чекистах с холодной головой и горячим сердцем, — мрачно произнес Голобродов, машинально отправляя в рот последний кусок селедки. — Сейчас это вообще не имеет значения. Сейчас плевать хотели на бывших диссидентов. Союз развалился, и они больше на хрен никому не нужны.

— Правда? Тут вам, наверное, видней. В любом случае подумайте о ссуде.