Андрей Воронин - Русская сталь

— Добро пожаловать, молодой человек. Присаживайтесь, сейчас угощу вас отличным коньяком.

Открыв ключом секретер, она торжественно извлекла оттуда хрустальную рюмку и наполненную на две трети бутылку молдавского коньяка, судя по блеклой этикетке изготовленного еще до горбачевской антиалкогольной кампании. Открыла коробку шоколадных конфет, покрытых от времени белым налетом.

— Вам крупно повезло. Я ведь совсем недавно отправила письмо вашим конкурентам. Если бы они подшустрили, то могли бы вас опередить.

— У нас нет достойных конкурентов, — заявил Сиверов, ровным счетом ничего не понимая.

— Пейте-пейте. Я позволяю себе рюмочку только в воскресенье вечером, перед сном.

— Ваше здоровье.

Цвет коньяка с самого начала вызвал у Сиверова подозрение. Запах из рюмки, поднесенной ко рту, развеял последние сомнения — холодная чайная заварка.

— Закусывайте.

Вряд ли хозяйка над ним издевалась. Скорее искренне верила, что радушно встречает гостя.

— Не берите на себя слишком много, конкурентов у вас полно.

Как только она стала перечислять названия, Сиверов понял, что его приняли за корреспондента одной из киевских газет.

— Мы должны подписать договор по всем правилам. Меня не так волнует сумма гонорара, как авторские права. Наверняка найдется куча изданий, желающих пиратским путем перепечатать мои статьи. За переводами на иностранный тоже надо будет проследить.

— Вообще-то меня не уполномочили ничего подписывать.

— А как вы собираетесь это дело организовать? Подписи по факсу я не приму, такой договор ничего не стоит.

Людмила Васильевна говорила правильными фразами, но Сиверов ощутил ту тяжесть, которую нормальный человек всегда ощущает рядом с психически больным.

— Зачем вы вообще явились? Заполучить мои статьи, а потом тиражировать под чужим именем?

— Меня прислали познакомиться. С одной стороны, перспективы очень заманчивы, с другой — надо увидеть своими глазами, с кем имеешь дело.

— Нельзя ничего вырывать из контекста. Понимаю, вас гораздо больше интересуют наши времена. Но я надеюсь, ваша газета еще не скатилась до желтого цвета? Полная история города за последние тридцать лет будет выглядеть гораздо масштабнее. Хватило бы на несколько сериалов, если б кто-то взялся экранизировать. Но лучше называть вещи своими именами, людей — их собственными фамилиями. Могу вам показать одну страницу на выбор. Составите себе впечатление.

Напечатанный на машинке текст разительно отличался своей бессмысленностью от связной, почти ораторской речи хозяйки.

— Эти подлые душонки откроются перед всеми как на ладони, — продолжала она. — И не говорите мне, что многие уже отошли в мир иной. У них есть наследники, благополучно сделавшие себе карьеру. Таких нужно мордой ткнуть!

Глаза хозяйки блеснули. Сиверову даже показалось, что электрический разряд вот-вот замкнется на ближайший проводящий ток предмет.

— Если бы иметь гарантии, что каждое слово — правда, — возразил он. — Пара неточностей, и нашу газету разорят исками о защите чести и достоинства.

— Это мы можем включить в договор! — гордо заявила Людмила Васильевна. — В случае судебного разбирательства я готова выступить единственным ответчиком. Тот, кто затеет его, горько пожалеет. Сиверову ничего не стоило подвести разговор к нужному году и месяцу.

— Давайте проверим ради интереса примерный объем вашей информации.

— Да вы ее просто не переварите… Сентябрь восемьдесят шестого? Как раз затонул «Лазарев». Я отлично знала, какая публика собралась на борту, многие перед рейсом остановились в наших гостиницах.

Она открыла холодильник — все его нутро было забито стопками бумаги, успевшей уже пожелтеть.

— Нет, не здесь, — Людмила Васильевна с досадой хлопнула дверцей.

Заглянула в большой шкаф для одежды: кое-как сложенные в кипы листы частично вывалились наружу.

— Проститутки, взяточники, воры…

— Неужели ни одного приличного человека?

— Вот, пожалуйста.

Взялась читать с листа, как некий гражданин привез на круиз семью из четырех человек и сразу же по приезде заказал в гостиничный номер ужин с деликатесами вроде зернистой икры — ее количество было указано с точностью: шесть порций по сто пятьдесят граммов.

Глеб удивлялся, как она ориентируется в этом хаосе никчемных сплетен и никому не нужных сведений. Среди прочего в руках Людмилы Васильевны мелькали листки со списками постояльцев в той или другой гостинице. Он мог бы запросто их изъять, но не считал нужным суетиться за спиной у сумасшедшей. Поэтому он старался запомнить все, что увидел. Он был уверен в собственной фотографической памяти — натренировал ее делать мгновенные снимки.