Андрей Воронин - Время вспомнить все

Они в два приема выпили бутылку портвейна. Хоботов достал портмоне, вытащил крупную купюру и, держа ее в двух пальцах, протянул сантехнику.

– Может, сбегаешь еще? Что-то не проняло. А я здесь посижу.

– Лады, – сантехник исчез, оставив чемодан с инструментами, прихватив с собой лишь фонарик.

Хлопнула дверь наверху. Хоботов увидел ноги сантехника в старых джинсах, которые мелькнули в подвальном окне. Хоботов сладострастно потер ладонь о ладонь, он чувствовал покалывание в кончиках пальцев, почти такое же, какое наступало перед удачной работой.

– Идет, идет, – зашептал он, – все идет как надо, – а затем его взгляд заскользил по трубам. – Вот они, удавы, вот они, змеи! Обвили, окружили, но меня-то вам не удушить.

Вновь хлопнула дверь, и сантехник с двумя бутылками водки и со свертком закуски под мышками, радостный и возбужденный, влетел в подвал.

– Во, украинскую купил! На две хватило и на закусь еще.

– У тебя дети есть? – довольно холодно спросил Хоботов, когда сантехник устраивал еще один пластиковый ящик, чтобы использовать его как стол.

– Есть. Дети – дело нехитрое, в смысле – завести.

А вот потом… – он махнул рукой, освободившейся после того, как поставил откупоренную бутылку на ящик, – все кричат «деньги давай, деньги!», – разлив по стаканам, закрыл пробку, – сегодня дал, а завтра их уже нет. А где я деньги возьму? Я же слесарь, а не рэкетир какой. Ну, бутылку кто поставит, ну, где пара тысяченок обломится, так этого ж, разве что, хватит вот так, в подвале посидеть, по пузырю покатить…

– Дело говоришь, – сказал Хоботов, сам удивляясь звучанию своего голоса.

Он стал надтреснутым, немного хриплым, таким, какой бывает у людей много пьющих и много курящих.

– Что, вздрогнем? – спросил он, посмотрев в глаза слесарю.

Тот, еще ничего не поняв, согласно кивнул и потянулся за стаканом. А Хоботов, резко поднявшись, навалился на него, схватив за шею, и принялся душить.

Слесарь только с виду выглядел крепким. Может, в молодости он и обладал большой силой, но загубил ее.

Он даже не смог оказать достойного сопротивления, и уже через пять минут его бездыханное тело лежало на бетонном полу, усыпанном всякой дрянью, от бычков до прошлогодней листвы, залетевшей сюда сквозь разбитое окно.

Хоботов тяжело и возбужденно дышал. Он смотрел на мертвое тело с улыбкой умиления.

– Вот идеальная скульптура, – пробормотал он. – Любят же говорить идиоты искусствоведы, что творение скульптора – это остановленная жизнь. Вот творение рук моих!

Он не спеша взял полную бутылку, положил ее в металлический ящик, туда же полетела и закуска. Надел на голову шапку слесаря, а затем, перевернув его на живот, щелкнул складным ножиком и самым коротким лезвием вырезал на затылке крест – тот знак, которым обычно подписывал все свои скульптуры. Натянув на голову лыжную шапку слесаря с идиотским помпоном, прихватив его инструменты. Хоботов покинул подвал, аккуратно подперев дверь обломанной веткой.

Он шел по улице быстро. Теперь ему хотелось как можно скорее попасть в мастерскую. Дойдя до акведука, он увидел промоину в грязном темно-зеленом льду, сорвал с головы шапочку, бросил ее в ящик и, связав ручки проволокой, зашвырнул ящик в воду. Тот исчез моментально, тяжелый, с полной бутылкой водки, с инструментами и всякой железной дребеденью, которую носят с собой сантехники.

Обычно человек просыпается, когда громко включают музыку, но тут случилось наоборот. Наталья Болотова открыла глаза сразу после того, как музыка резко смолкла, буквально оборвалась на полуфразе. Ресницы дрогнули, глаза открылись, и она увидела девушку, стоящую к ней спиной, рассматривающую магнитофон.

В правой руке девушка держала ключи. Она вертела их на пальце и металлические пластинки, ударяясь друг о друга, словно заканчивали смолкнувшую музыку, издавали мелодичный звон. На ногах у девушки были тяжелые ботинки. Длинные светлые волосы лежали на плечах.

– Вы кто? – воскликнула Наталья, тут же опуская ноги на пол.

Девушка повернулась.

– А вы кто? – она смотрела на журналистку так, как могут смотреть на кошку, неизвестно откуда взявшуюся в квартире, устроившуюся на хозяйском диване, причем у кошки, плюс ко всем недостаткам, грязные лапы.

– Я Наталья Болотова.

– Наталья Болотова? Что-то не припомню таких знакомых.

– Я не ваша знакомая. А вы кто?

, – Я Маша.

– Маша? – в свою очередь переспросила Наталья.