Владимир Гриньков - Только для мертвых

– Я ничего не помню, – признался Воронцов.

– Ты не очень-то оригинален. У вас, у мужчин, это способ обороны, да? Сослаться на амнезию?

– Мы… мы…

Воронцов замялся, подыскивая нужные слова.

– Мы… спали вместе?

– А ты как думаешь?

Значит, вместе. Черт побери, он и не предполагал, что все произойдет так стремительно.

– Ты еще о чем-то хочешь спросить, да? – догадалась проницательная Хельга.

– Ну, в общем, да.

– Знаешь, после произошедшего вчера ты, как честный человек, должен на мне жениться.

Хельга иногда говорила так, что Воронцов не сразу мог понять – серьезно это или в шутку.

– Шучу, – словно прочла его мысли Хельга. – Нет, что было, то было, – поправилась она. – Но я не в претензии. Когда твоей любви добивается двухметрового роста красавец с телосложением Аполлона и лицом римского патриция…

– Продолжай, продолжай, – попросил Воронцов. – Такого мне еще никто не говорил.

Он ерничал, но ему сейчас было так плохо, что хотелось умереть. Даже казалось, что тело ему не подчиняется. Интересно, а сколько рюмок водки выдержит Бэлл? Бэлл! Воронцов обеспокоенно приподнялся на локте.

– Который час?

– Половина девятого.

Хельга поднялась с пуфика и сбросила халат. Тело у нее было ослепительное, кожа – идеально гладкая. До нее нестерпимо хотелось дотронуться кончиками пальцев. Воронцов мгновенно забыл о Бэлле и потянулся к женщине, но Хельга оттолкнула его руку мягким, но решительным движением.

– Все! – сказала она. – Шутки кончились, милый. Вчера, когда ты был пьян и несносен, я сдалась, но сейчас, когда ты способен контролировать свои поступки, будь добр, собирайся – и вперед!

– Что, вчера все так плохо было? – опечалился Воронцов. – А?

– Я не хочу об этом говорить.

Хельга неторопливо одевалась. У нее, наверное, были сегодня дела. Свои заботы. И Воронцов снова вспомнил о Бэлле. Его самолет, кажется, вылетает в двенадцать. Если очень постараться, то запросто можно успеть. Надо проводить англичанина, иначе обидится. У них там, наверное, не принято так обходиться с партнерами.

– Как насчет кофе? – поинтересовался Воронцов. – Хотя бы на это я могу претендовать?

– Ну конечно.

– Я люблю крепкий.

– И тут я ничего против не имею.

– И чтоб сахару побольше.

– Хоть полчашки.

– Послушай, ты злишься на меня, что ли?

– Какая чушь, – пожала плечами Хельга. – Если бы я на тебя злилась, ты уже давно был бы не здесь, а там, внизу, в кустарнике. Меня однажды один тип рассердил по-настоящему, так я его выбросила в окно.

– Бр-р-р, – передернул плечами Воронцов. – Какой у тебя этаж, кстати? Я ни черта не помню.

– Второй.

– Все равно удовольствие сомнительное, – определил Воронцов. – А ты жестокая, милая моя Клеопатра.

– Жизнь такал, – рассудила Хельга, прихорашиваясь перед зеркалом. – Чему только не научишься.

Воронцов покинул наконец измятое ночными забавами ложе и подошел к окну. До зеленевшего внизу кустарника было далековато.

– Он не убился?

– Кто? – не поняла Хельга.

– Тот, которого ты выбросила в окно.

Хельга рассмеялась:

– Да я пошутила! Ты что, действительно поверил? Ты посмотри на меня! Разве я бы смогла?

Комплекция у нее была в самом деле достаточно хрупкой.

– Шутница! – буркнул Воронцов.

Дом, в котором жила Хельга, стоял в тихом месте. Неширокая улочка, заросшая высокими деревьями, и никаких прохожих, будто все здесь вымерло. За те несколько минут, что Воронцов стоял у окна, он не увидел ни одного человека, и ни одна машина по улице не проехала. Только напротив стоял одинокий зеленый «опель».

– Тихо здесь у вас, – сказал Воронцов и отошел от окна.

– Ты бы оделся, – посоветовала Хельга, будто не расслышав его слов. – Фигура у тебя, конечно, что надо, но эксгибиционизм – не моя стихия.

Воронцов с неожиданной поспешностью вернулся к окну, но встал так, чтобы его прикрывала стена, и осторожно выглянул на улицу.

– Вот эта машина, – сказал он после недолгой паузы, – там, внизу… Она часто здесь стоит?

Хельга подошла к окну.

– Поосторож-ж-жнее! – зашипел на нее Воронцов. – Встань так, чтобы тебя не видели с улицы!

– Это еще почему? – изумленно вскинула брови Хельга, но подчинилась.

– Зеленый «опель» видишь?

– Вижу.

– Он часто здесь останавливается?

– Я вижу его первый раз в жизни.

– Я так и думал, – сказал Воронцов похоронным голосом.

– Там кто-то сидит, кажется, – заметила Хельга.

– Я в этом и не сомневался.