Леонид Влодавец - Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или история одного самоубийства

— Здравствуйте… — послышался знакомый голос. Странно знакомый…

Серега оторвался от буклета и увидел весьма солидную пару. Ее составляли крупный, благородно седой, но еще не очень старый мужчина, который мог быть и академиком, и начальником управления торговли, и дама, которой принадлежал голос. Смотрелась она много моложе своих лет и одета была, будто на дипломатический прием. Она могла быть сохраняющей форму «дамой полусвета», либо какой-нибудь суперзвездой.

— Простите, не припоминаю… — Серега улыбнулся и поднялся с места, шевеля мозгами. Как они ни шевелились, припомнить ничего не могли.

— Мы с вами встречались в Крыму. Вы, кажется, работали на этюдах… Ваши «Алые паруса» у меня на почетном месте…

Боже правый! Это что же, «шоколадная Оля»?! Серега даже обалдел на секунду. Ну конечно, за десять лет люди меняются, но чтобы так?! Во-первых, Оля довольно сильно похудела и постройнела, не иначе у нее было время, чтобы заняться аэробикой. Во-вторых, теперь она не пережаривалась до шоколадного цвета, а дозировала ультрафиолет, и кожа ее имела золотисто-бронзовый цвет, как у западных кинозвезд, отдыхающих на Таити или на Гавайях.

— Знакомьтесь, это мой муж, Кирилл Евсеевич.

— Розенфельд, — вежливо и, как показалось, очень понимающе улыбнулся Сереге Кирилл Евсеевич. Акцент его показался Сереге необычным.

— Панаев Сергей Николаевич, — Серега пожал веснушчатую руку Розенфельда.

— Простите, вы не родственник… — начал Олин муж, но Серега поспешно отрекся:

— Нет, только однофамилец.

— Я буду торговаться за вашу «Истину», — сообщил Розенфельд. — Блестящая работа!

— Разве вы ее видели?

— Я видел слайды, Владислав Петрович показывал их Клингельману, Мацуяме и мне. Надеюсь, что и в натуре она не хуже.

— Простите, а вы тоже иностранец, как и они? — поинтересовался Серега.

Розенфельд улыбнулся и показал ослепительно фарфоровые зубы.

— Да. С 1970 года — я гражданин США и Израиля. До этого жил в Москве.

— Ну и как нашли прежнюю родину?

— Если откровенно, то хреновато… — понизив голос, будто побаивался чего-то, сообщил Кирилл Евсеевич. — Все намного хуже, чем при Брежневе. И продукты, и одежда. Народ обозлен. Я смотрю, и у вас в городе «Память»… Неприятно. У нас сейчас много говорят, что в России может быть новая гражданская война… Упаси Боже!

— Кирилл, оставь политику… — попросила Оля. — Сергей Николаевич — человек искусства. Расскажи ему об истории нашего знакомства!

— А ты считаешь, это его заинтересует?

— Наверняка.

— История, конечно, романтическая. Семь лет назад, уже после похорон Брежнева, я решил навестить Москву под Новый год. Дьявольски интересно быть иностранным гостем в родном городе, ей Богу! Идешь туда, куда русских не пускают, ешь то, что они не пьют… Тебе готовы продать за доллары даже Ивана Великого, если ты его сможешь унести! Девочки предлагают услуги так дешево, что и не поверишь. Нет, в Москве иностранцем быть просто прекрасно! Нас была небольшая группа, человек двадцать пять туристов. Съездили в Суздаль, покатались там на тройках, а потом, как раз тридцать первого, собирались встречать Новый год в «Национале». До Нового года где-то часа четыре. Решил забежать в «Российские вина», угостить коренных янки чем-нибудь экзотическим вроде «Солнцедара» или «Рубина». Перешел по подземному переходу, иду мимо магазина подарков, вижу — стоит женщина и голосует такси. Как раз я шел рядом, когда один притормозил. Я бы прошел мимо, но тут она очень громко, с мольбой крикнула: «Ну товарищ водитель, ну пожалуйста!» А он, эта скотина, отрывает ее руки от двери и орет: «В парк! В парк! Не повезу в Медведково!» Я вижу — она мерзнет, у нее какие-то свертки, сумки, в метро тяжело будет. Подошел, показал этому гаду десять долларов и говорю: «Вези!» — «О`кей, мистер!» Если б я был коренной янки, так небось дал бы ему десятку, а сам садиться не стал. Но я-то москвич, я знаю, что эта свинья может ее за первым углом высадить… Подвез точно до Полярной улицы, прямо к дому. Шоферу велел ждать — еще за десятку, а сам помог Олечке — я думаю, вы поняли, что это была она, — подняться наверх. У них там хрущоба без лифта, одна комнатка на двоих. Ужас! Я уезжал из трехкомнатной квартиры, которая казалась мне убогой, сейчас у меня восьмикомнатный дом — тоже довольно скромный. По американским меркам, конечно… Но там… В общем, я решил вытащить ее и малышку из нищеты. Все получилось довольно удачно, ей не мешали, через год она прилетела ко мне… Такой вот святочный рассказ…