Леонид Влодавец - Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или история одного самоубийства

Увы, мне все хуже. Яд, подложенный подлой рукой агента Чека, убивает меня медленно, но верно. Прощай, Александр, и да благословит тебя Бог! Поцелуй за мет свою матушку и передай ей, что любовь моя к ней и по сей день столь же безгранична, как и в 1920 году. Позаботься о том, кто передаст тебе это письмо, о честном русском солдате Григории Хлыстове.

Конец и Богу Слава.

Твой отец, поручик Алексеевского полка Анатолий Коровин».

— Ну и ну! — вздохнула Галина, шмыгнув носом. — Вот история! Выходит этот самый ветеран Хлыстов был вовсе не ветеран…

Да, выходило именно так. Правда, Леха сумел только понять, что здесь, в этой самой землянке-бункере, прятались и нашли свою смерть не красноармейцы, а фашистские диверсанты. Правда, возможно, русские по национальности.

— У нас в деревне один старик живет, — припомнил Леха, — Кусков Иван Петрович. Он раньше учителем был, немецкий язык преподавал. На войне в разведке служил. Наверное, перевел бы.

— А далеко до деревни?

— Отсюда километра четыре будет. Правда, не очень-то ловко туда сейчас являться. Ну, да что сделаешь…

Леха еще раз посмотрел на письмо. Надо же, был какой-то Коровин поручиком Алексеевского полка и пошел к немцам служить. Конечно, Коровиных по Руси до фига и больше, но неприятно. Теперь-то вроде бы ничего, никто не посадит, если родство установят, даже, может, наоборот, полезно, если в родне белоэмигрант окажется, но все-таки неприятно… Иван Петрович — он когда-то и Леху учил немецкому — самый что ни на есть сталинист. Упрямый. Для него и Зюганов — не коммунист. Только Нину Андрееву уважает, хоть про нее и не слыхать ничего. Наверняка начнет спрашивать, кем этот немецкий Коровин Лехе доводится. А то и вовсе обматерит, скажет: «Что, Алексей, и ты решил в Германию мотануть? С фашистами породниться захотел?»

Но тут ход мыслей у Лехи очень изменился. Он даже забыл на какое-то время про деда Кускова. Потому что на глаза ему попался адрес: Усыскина, дом 5, строение 3. До этого он как-то пропустил его, не разглядел. А тут допер, что прошедшей ночью он был в этом самом доме и именно в печке на втором этаже. А ведь там, в этой печке, под расшатанными кирпичами, лежало что-то. Стальной ящик какой-то. Тяжелый.

Тут у Лехи дух захватило от проскочившей догадки. Да ведь он же теперь знает все! Во всяком случае то, что хотел и не успел узнать банкир Митрохин. Наверняка этот самый Хлыстов, «честный русский солдат», так сказать, получив от Коровина боевую задачу уйти за линию фронта к немцам, так и не ушел. И планшетку бросил. Должно быть, после каялся, что не сжег, ночей не спал, все думал, что найдут. Ко то ли не было у него времени, то ли боялся, что его заловят, только сюда он не пришел за полета с лишним лет ни разу. Может, и пришел, но, убедившись, что ничего не тронуто, внутрь не полез. И Леха бы ни за что не стал бы лезть, если б знал, что там одиннадцать трупов лежат.

Что бы там ни было, а отсюда надо скорее уходить. Рано или поздно сюда пожалуют те, что от Пана, Барона или, хрен знает, от кого. Правда, сейчас, как видно, им не до того. К тому же все, кто ездил сюда — Митрохин, Котел, Мосел и Лопата — уже ничего рассказать не могут. Возможно, конечно, во второй раз с последними тремя еще кто-то был, но он тоже всей дороги не знает. Если Сева-друг еще жив, то может провести. Если ту схемку, что у Лехи, запомнил, Однако надо думать, что не запомнил он ее, потому что тогда Барон не отправлял бы ребят в деревню за Лехой. И не посылал бы Мосла с Лопатой к Митрохиной. А может, они у Нинки сейчас? В печке копаются? Могли ведь догадаться, гады, куда Леха в городе зайти может. Или в деревне спросить под каким-либо благовидным предлогом. Правда, при их-то рожах им вряд ли кто сказал бы. Если только не припугнут…

Леха вдруг подумал: а с чего это он взял, будто Барон в деревню уже съездил? Не успел он, пожалуй. К Нинке, предположим, он приперся где-то в четвертом часу утра, шуровали не меньше получаса, Котла искали, Нинку допрашивали. Леха ушел через полчаса после их отъезда. Потом шел пешком еще с полчаса. Автобус подошел не раньше пяти. Проехал Леха минут десять-пятнадцать, разбудил Митрохину где-то в полшестого не раньше. В это самое время, по прикидке, Барон мог только-только доехать до деревни. Ну, в крайнем случае задать пару вопросов Ирке Буркиной. Поспрошать наверняка надо было пообстоятельней. Уж никак не меньше пятнадцати минут. И проверили наверняка, то есть подошли к Лехиному дому, постучали, поглядели в окна. На что еще меньше пятнадцати минут не потратишь. А Леха просидел у Митрохиной где-то час, прежде чем приперлись Мосел с Лопатой. Причем без Барона и явно на другой машине. Ту иномарку, на которой они к Нинке приезжали, Леха успел разглядеть краем глаза перед тем, как полез в стенной шкаф.