Леонид Влодавец - Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или история одного самоубийства

— А вот и Алеша… — сказал Котел, еще разок пнув Нинку по заднице. — Ну что, поговорим, а?

Леха стоял со своей 0,8, занесенной, как граната для броска. Котла он видел только с десяти шагов, не ближе, а теперь он стоял совсем рядышком. Ровно на голову выше Лехи, мощный, как шкаф. Кулаки, ботиночки на тяжелых подметках. Челюсть квадратная, лоб низкий, глаза маленькие, по-удавьему холодные. Сдавит лапой за кадык — и хана. Но может, и не лапой. Кожаная куртка была распахнута на груди, и за ремнем широких зеленоватых штанов виднелась рукоятка пистолета. Выдернет — и грохнет…

Наверное, на роже у Коровина отразился такой испуг и ужас, что Котел, смотревший на него сверху вниз, изобразил на своей роже что-то вроде ухмылки.

— Ты чего, мужик, драться пришел? Ну, давай, дерись… Только махай осторожно, не рассыпься. Давай, давай!

У Лехи руки и ноги стали ватными. А потом — затряслись. Мелкой дрожью. Опустилась бутылка, сил не стало ее держать.

— Ладно, — протянул Котел с ленцой. — Пять минут тебе, чтоб отсюда свалил. Понял? И забудь сюда дорогу, козел!

Нинка на полу тихо всхлипывала. Котел ей морду разбил капитально. Кровь из носу текла, а под глазом фингал набухал. А он, Леха, эту бабу, землячку из родного села, которая его всегда так хорошо, бескорыстно и по-доброму принимала, защитить не может… Трус!

— Время пошло! — напомнил Котел, глянув на часы. — Не бойся, раньше не трону. И бутылку поставь, все равно не удержишь…

Леха сделал пару шагов к своим шмоткам, которые лежали на стуле, и тут же получил несильный, но обидный пинок в зад.

— Живей давай, сморчок хренов! Минута прошла.

Зря он это сделал. Не пни он Леху, тот бы, не рыпнувшись и по-прежнему трясясь, оделся бы, уложившись в отведенное время с запасом, и пехом дунул бы из города, уже забыв и про паспорт, и про Севку, и про Нинку… Но этот презрительный пинок, которым Котел угостил Коровина, ни в хрош его не ставя, вдруг прожег Леху такой яростью, такой злостью, которая обо всех страхах заставляет забывать и действовать уже не по воле разума, а по воле сердца…

Леха, которого пинок отбросил еще на пару шагов дальше, к стулу, схватил стул, развернулся и изо всех сил швырнул его, целясь в башку Котла. Тот успел заслониться локтем, но увернуться не сумел и шатнулся назад, а в это время все еще хныкавшая на полу Нинка то ли случайно, то ли нарочно вытянула ногу. Котел зацепился за нее пяткой, потерял равновесие и грохнулся навзничь.

— А-а-а! — заверещала Нинка, ящерицей вывернувшись из-под ног Котла, крепко приложившегося затылком о комод и немного обалдевшего. А Леха, понимая, что ежели очухается Котел, то придут полные кранты, сорвал с себя халат, набросил его Котлу на морду и прыжком насел на детину. И изо всех сил, давя левой рукой туда, где под тряпкой ощущалось горло, кулаком, правой стал долбить Котла по роже. Словно хотел башку размолотить в черепки.

— Убью! Убью, падла! — рычал из-под халата разъяренный бугай, силясь освободить руки, которые Леха ему коленями к бокам придавил.

Котел левой рукой судорожно дернул за край скатерти, она съехала со стола, и вся неубранная посуда, ложки, вилки и прочее сыпанулись на пол на Леху и на самого Котла. От неожиданности Леха чуть ослабил хватку, и этого было достаточно, чтоб Котел выдернул обе лапищи и легко свалил Коровина набок.

— Ну все, сучара! — торжествующе прорычал он. — Хана тебе!

Лехина правая рука совершенно случайно вцепилась в гладкую рукоять кухонного ножа, свалившегося со стола вместе со всем прочим барахлом. Он не бил ножом, это точно! Просто в тот момент, когда разъяренный Котел опрокинул Леху на спину, а потом уже готов был раздавить ему горло или расплющить затылок об пол, крепкая нержавейка ножа снизу вверх въехала ему под ребра.

— Ой, ма-а! — вырвалось у него.

Котел откачнулся назад, Леха с перепугу отдернул руку с ножом, и тут хлынул такой поток кровищи, горячей, липкой, алой… Коровин поросят резал, курам головы тяпал, но чтоб столько из человека — еще не видел. Он рванулся, скользнул по полу под стол. Нинка, пока мужики дрались, уползла в угол и сжалась там в комочек. Леха, совершенно голый, весь снизу забрызганный кровью, выбрался из-под стола и вскочил на ноги, все еще держа в руках нож.

Сам его когда-то, еще на заводе, смастерил для Нинки — колбасу резать… А теперь что выходит?

Котел сидел на полу, спиной привалившись к дивану, и все пытался, силился зажать рану, но из нее хлестало, брызгало вовсю.