Андрей Белоус - Гастроль в мертвый сезон

Ничуть не смущаясь сконцентрированного на моей персоне всеобщего вниманья, развернувшись, я забил сидор в пространство между подголовником сиденья и стеной. Причем находившаяся в сумке подушка оказалась там очень кстати, позволив разместиться с дополнительным комфортом. После чего, повозившись немного, устраиваясь поудобней, привычно отключил все внешние раздражители, проваливаясь в зыбкое забытье.

И не удивительно, потому как самым общительным оказался именно мой терпила – сосед. Пожалуй, только он и не позволял мне, окончательно утратив связь с реальностью, провалиться в стадию глубокого сна. А потому за время пути я пару раз выныривал из забытья, чтобы напиться, и раз даже вышел покурить во время стоянки возле какого-то придорожного кафе.

Следом за внезапно навалившимся рассветом, пришло понимание, что автобус движется уже не по трассе, а по пригороду Каира. Возможно, виной тому стало, что песчаный оттенок окружающих нас недостроев мало отличался от общей цветовой гаммы простиравшегося вокруг пустынного пейзажа.

Но стоило приблизиться к центру города, как последние остатки сна как ветром сдуло. Суета переполненных, несмотря на ранний час, улиц, непривычный архитектурный стиль, на каждом шагу преподносящий сюрпризы своей непредсказуемостью, и огромное количество раритетных автомобилей, двигавшихся в общем потоке, не могли оставить равнодушным.

Государственный музей Каира, ставший первым пунктом нашего вояжа, я попросту игнорировал, решив остаться в автобусе. Под непонимающими взглядами попутчиков, сопровождавший нас гид что-то проблеял, мол, деньги за посещение уже уплачены, а потому об их возврате не может быть и речи. Но под моим тяжелым взглядом быстро сдулся, и возглавив страждущих культурного просвещенья пассажиров, повел их знакомиться с осколками древней цивилизации. Водилы тоже куда-то свалили, а потому я наконец-то получил возможность подремать в тишине и покое.

По видимому экспозиция оказалась действительно богатой, потому как разбудившие меня соотечественники явились часа через три, что позволило мне практически прийти в норму. Сразу после посещения музея, нашу группу отвезли на обед в ресторан, находившийся в некогда туристическом теплоходе, сейчас намертво пришвартованном к набережной Нила. Есть по-прежнему, не хотелось, а потому ограничившись тем, что в местной кухне именуется супом, я вышел на палубу перекурить.

В глаза сразу бросилось, что с погодой творится что-то необычное. В воздухе стояла какая-то непонятная хмарь, почти полностью скрывавшая солнце. И теперь, вместо полуденного пекла, создавалось впечатление, что день уже близится к вечеру.

После предстоял визит в масляную лавку, но стоило войти внутрь, как похмельная гиперчувствительность к запахам заставила меня срочно покинуть помещение. А потому я составил компанию ожидавшим снаружи водителям, которые страдая от безделья, решили обучить меня явно матершинному слову, выдавая его за безобидное “хорошо”

Единственным стоящим, на мой взгляд, заездом оказалось посещение ювелирного магазина местной фабрики. И хотя, покупать я ничего не собирался, за “посмотреть” денег не берут, тем более, было на что. Стена позади высокого прилавка, за которым обосновались продавцы, была вся увешана готовой продукцией, четко поделенной на три равных отдела. Как моему терпиле-соседу дали в руки примерить цепь, сразу бросившуюся всем в глаза, мне осталось непонятно.

В палец толщиной, состоящая из крупных витых звеньев, она словно излучала насыщенный ярко-рубиновый оттенок, не имевший ничего общего с мутно-красным цветом Турецкого “рыжья”. Особенно когда стало известно, сколько она стоит. В том отделе находилась продукция 999-й пробы, которую было принято носить местными. Соответственно и цена за грамм являлась значительно выше, чем более низкосортное золото, представленное на соседних стеллажах.

Цена изделия определялась его взвешиванием, и умножение массы на стоимость золота этой пробы. Впоследствии к полученной сумме плюсовалось 10 процентов за изготовление, и в результате конечная цена представлялась потенциальному покупателю на экране калькулятора. Получалось, что эта цепь стоила чуть больше тридцати пяти штук. На всякий случай уточнив, что цена указана в долларах, я еще раз недоверчиво оглядел интерьер магазина.

Непосредственно в торговом зале находился всего один продавец, довольно хлипкого телосложения, который вполне предсказуемо терся рядом с обладателем этого сокровища. Стеклянная дверь в фойе, где за столом сидел охранник, была открыта настежь. Непосредственно входная дверь, хотя и закрыта, но не заперта. В общем, не знаю, что здесь могло помешать, если бы мне вздумалось пойти на прорыв, попытавшись, что называется, уйти не расплатившись. Впрочем, вероятнее всего, мне в руки эту цепь никто бы и не дал, в отличие от моего соседа, в котором торгаши безошибочно определили потенциальную жертву.