Александр Афанасьев - Одесса на кону

Один из боевиков кивнул.

– Мы пока пойдем, с побратимами по косячку дернем. А тебя мы оставляем с Гестапо. Гестапо, тебе кто-то нужен?

– Пусть Клещ останется, – глухо сказал боевик.

– Я останусь! – быстро сказал Гумно.

– Не, ты с нами идешь. Ты его исполнять будешь…

Когда я остался наедине с двумя боевиками, тот, которого назвали Гестапо, прошелся взад-вперед. Второй стоял неподвижно, он был самым здоровым.

– Иди спроси, шокер е? Или дубинка там. И пакет прихвати.

Здоровяк куда-то пошел.

– Чо, мент? Говорить будешь?

– …

– Будешь. У меня все говорят.

Все, говоришь…

Нет, я не герой. Выстоять можно только на очень сильном чувстве. На чувстве, которое сильнее боли. И у меня это чувство есть. Это – презрение и ненависть.

Боевик остановился. Достал из кармана кисет, свернул цигарку, по всей видимости, с анашой. Не торопясь раскурился, используя вместо бульбулятора кулак.

Вернулся здоровяк.

– Шокера немае, – доложил он, – дубинок тоже. Вот, пакет взял…

Гестапо подкурился, здоровяку не предложил.

– Не те времена… Иди, принеси ведро. Лучше большое, из-под ссак. И палок. Как пацаны пообщаются, пусть заходят. Будем рок исполнять…

Тяжелый внедорожник «Тойота» свернул с трассы, попер по степи. Проехав километра два, остановился…

Из машины вылезли трое мужчин, водитель остался в машине. Забрали из багажника длинные, почти в человеческий рост кейсы и повесили на спину, как рюкзаки. Махнув рукой водителю, чтобы уезжал, редкой волчьей цепочкой затрусили к холмам…

Рок…

Принесли большое ведро, помочились в него и с хохотом надели мне на голову. Потом кто-то изо всей силы ударил по верху ведра палкой.

– Рок-н-ролл! – торжественно провозгласил он.

Снова собравшиеся боевики дружно заржали…

Ведро сняли с головы в очередной раз. От меня пахло мочой, блевотиной, от постоянных ударов раскалывалась голова.

– Что тебе рассказал Шмель про нас? – наклонившись к самому моему уху, проорал, по-моему, Гестапо.

– …

– Кто из нас главный?! Как его позывной?!

Держаться… Как же я вас ненавижу, гниды, тех, кто вернул фашизм на мою землю. Вы ведь ничего не знаете… вы просто пытаетесь понять, какая опасность угрожает вам, что именно я знаю. Но хрен вам.

– Где ракетные установки?! Сколько их?! Что мы собираемся делать?!

– …

Не дождавшись ответа, боевик снова нахлобучил на мою голову ведро.

– Рок-н-ролл! – заорал он.

– Волк, Волк, прием…

– Плюс, кто это?

– Гамми.

– Слушаю тебя, Гамми.

– Позицию занял, вижу объект. На объекте движение, четыре машины в зоне видимости, на одной пулемет, большой. Пулеметное гнездо на крыше, рабочее. Еще двое с оружием, на земле. Волк, плюс?

– Гамми, плюс. Медведь на подходе, прибудет через три минуты.

– Волк, вопрос: у нас дозвил есть?

– Гамми, плюс, дозвил есть. Увидишь Медведя, начинай работать, плюс?

– Плюс, плюс…

Трое мужчин занимали позицию на крыше бывшего санатория, сейчас заброшенного из-за войны. У двоих были снайперские винтовки «McMillan TAC-50» калибра 50BMG – в Украине они даже продавались гражданским [36]. У третьего – пулемет Калашникова с оптическим прицелом и глушителем. Все они относились к группе «А» (Альфа) СБУ Украины.

– Дозвил есть, работаем после меня, – распорядился Гамми, занимая позицию за снайперской винтовкой 50-го калибра. – Прыгун, держишь двор, внимание на тачки и пулемет. Брама, работаешь пулеметное гнездо, со мной, потом отрабатываем цели внизу. Медведь на подходе.

– Плюс. Плюс, – отозвались бойцы.

Прицел «Найтфорс» моментально свел 700 метров до 70, снайпер увидел стоящий за хорошей, кирпичной баррикадой пулемет «ДШК», стрелков за ним. Ага, засуетились, один по телефону звонит, другой за пулемет. Что-то увидели.

Рассчитав поправку, Гамми дожал спуск, и менее чем через секунду тяжелая пуля отбросила стрелка от крупнокалиберного пулемета…

– Кто ты такой? Ты агент ФСБ?!

– …

– Кто твой начальник?!

– …

– Назови своего начальника! Кого знаешь в Одессе?!

Не дождавшись ответа, боевик снова нахлобучил на меня помойное ведро и прихлопнул по крышке, пока не сильно.

– Рок-н-ролл!

И в этот момент у боевика зазвонил телефон. Он положил трубу рядом со мной, голова гудела, но звуки я еще слышал.

– Алле… да… чо… менты!!!

Мысли ворочались тяжело, медленно, вообще, когда пытают – время течет очень медленно, ты чувствуешь каждую секунду, которую проживаешь. Из-за ведра я не видел, что происходит…