Илья Бушмин - Дорога смерти

– Его наверняка предупредили, – отозвался Бегин.

– Что? Да ладно, брось ты. Кто предупредил?

– Не знаю. Может быть, тот же самый, кто передал ему ориентировку на всех членов банды, которые в розыске, тогда как даже ни у одного из оперов не было всего списка.

Рябцев нахмурился.

– Б… дь. Ты же сейчас не собираешься сказать, что Латыпов мог и не сам себя пристрелить, а ему помогли?

– Все может быть. Надо посмотреть.

– Почему-то я так и думал, что ты скажешь что-нибудь типа этого, – проворчал Рябцев. – Почему, интересно?

– Расков сказал, Латыпов выстрелил себе в лоб. Странная цель. Обычно люди, владеющие оружием, вставляют ствол в рот и направляют вверх, если хотят покончить со всем этим. А в лоб… У нас руки устроены немного иначе. Это неудобно. Рука может соскочить.

Рябцев покачал головой.

– А может, ты просто не хочешь из Домодедово уезжать? Понравилось тебе у нас, а?

Бегин чуть улыбнулся.

– Люди везде одинаковые. Одни и те же лица. Одни и те же проблемы. Как говорится, ничто не ново под луной.

У Рябцева зазвонил сотовый телефон. Он схватился за трубку, потому что в груди екнула надежда, что это могла быть Вика. Он ждал звонка, чтобы ему сказали, что все это было розыгрышем, и жизнь продолжается дальше. Или что все это было сном. Или наваждением. В моменты, когда все рушится, человек всегда хватается за понятие иллюзии.

Но в определенном аппаратом номере Рябцев узнал телефон Головина.

– Слушаю, – буркнул опер.

– Вован, ты чего натворил? – звонко прорезал слух голос Головина.

– Что я еще кому натворил?

– На тебя тут заяву кинули. Ты какого-то мужика в больницу с переломами отправил. Нахрена, чувак?

Рябцев медленно вздохнул. В другой раз он бы похолодел от приближающихся неприятностей. Теперь он не был даже удивлен. Если пришла черная полоса, если рушится все – то рушится действительно все.

– Он написал заяву?

– Из больнички дежурный опер приехал. Я сейчас был в дежурке и слышал все. Там свидетели были. Ты в парадной форме его оприходовал, что ли? Вован, твою мать, ты в своем уме вообще? Ты в курсах, что теперь будет?

– А что будет? – отозвался Рябцев, сам поражаясь равнодушию, с которым он воспринял новость. – Уволят меня? Да и пошли они нахер. Или накажут? Как? Отправят в подвал?

– Вован, тебе вообще что ли по хрену все?

– Почти. Спасибо, что предупредил.

Рябцев отключился. Бегин молча наблюдал за ним.

– Ну? Сам скажешь или будем ждать группу захвата?

– Группу захвата? – криво усмехнулся Рябцев. – А знаешь, я не удивлюсь. Зато у Лопатина теперь отличный шанс вообще от меня избавиться. Навсегда. Так что я, скорее всего, последний день в ментуре дорабатываю.

– Уверен?

– О, да. Я уверен. Еще как, б… дь, уверен. – опер вздохнул. – Да и пошли они все. Плевать. Вся эта система, их дежурства, вызовы, их долбанный архив, погоны, особые режимы, совещания и коллегии, прокурорские проверки и остальной гемор. Ты говорил сегодня о безумии? Система, в которой мы работаем – вот настоящее безумие. Так сказать, концентрация, что ли.

– Квинтэссенция.

– Во-во. – Рябцев покосился на Бегина. – Так что жди другого водителя.

– Вряд ли. Скорее всего, меня отправят в Москву, назад. Со всем остальным справится и Мальцев, он старший следователь по делу.

– Приятно было с тобой поработать, – сказал Рябцев. И тут же, не выдержав, хохотнул. – Хотя нет, вру. Все это время ты меня бесил жутко. Иногда тебя придушить хотелось.

– Говорят, когда один человек не выносит другого – на самом деле он злится и бесится, потому что видит в этом другом собственные черты.

Рябцев посмотрел на Бегина, пытаясь найти в нем те самые собственные черты.

С хопком разорвалась передняя правая шина. Машину резко повело в обочину, к деревьям. Вскричав, Рябцев схватился за руль и дернул его влево, выравнивая автомобиль на дороге. Но в ту же секунду раздался новый хлопок, и машину неумолимо дернуло на встречную полосу. Закружившись на дороге, автомобиль развернуло на 180 градусов на встречке, по которой за секунду до неумолимого столкновения пронесся автомобиль и умчался прочь, прорезая ночь пронзительным и возмущенным сигналом.

А потом вспыхнули фары. Автомобиль находился метрах в 20—30 позади, вынырнув с узкой проселочной дороги и ослепив Рябцева и Бегина.

– Что за…?! – начал орать Рябцев, но Бегин рявкнул, перебивая его:

– Это они!

Рябцев ничего не понял, а возникший рядом автомобиль вдруг рванул с места и понесся на них.