Валерий Орлов-Корф - Эта короткая – длинная жизнь

В этот город ссылали людей в наказание и до революции, и в советское время. Ссыльные 1920-30-х годов покупали и строили свои собственные дома – с размахом. У них были большие земельные участки. А ссыльные 1940-50-х годов ютились в деревянных бараках. Эти бараки, сначала одноэтажные, а потом и двухэтажные, занимали большую часть города.

Каменным строительством занимались, в основном, военнопленные немцы. Они построили и наш пятиэтажный кирпичный дом, что на пересечении улиц Маяковского и Пушкина. Недалеко от этого дома, ими же, было построено здание управления Северной железной дороги. Здание было очень красивое, облицовано серым гранитом. Там находились все отделы управления, в том числе и фабрика механизированного учета, которой руководил мой отец; чтобы попасть в кабинет отца, мне приходилось миновать вахту у входа, контроль первого и второго этажа, секретаря, заместителя, и только тогда я оказывался в большом кабинете с кожаным диваном, креслами и огромным дубовым столом. На нем располагались три черных телефона, большой письменный прибор с хрустальными чернильницами и масса всяких бумаг.

Наш дом еще сохранил запах краски свежего дерева. Все было сделано со сталинским размахом: высокие потолки, большие лестничные клетки. Мы занимали комнату в двухкомнатной квартире. Нашей соседкой была пожилая женщина с тремя дочерьми. Когда мы вошли в квартиру, одна из дочерей, юная девушка, сказала: «Какой красивый мальчик!» Старуха тут же загнала ее в комнату.

В нашей комнате все было новое, светлое, чистое; паркет блистал светлыми породами дерева, большое окно привлекало своей белизной. Посмотрев на улицу, я увидел странную, удивительную картину: тихо позванивая бубенчиками, двигался караван верблюдов с тяжелой поклажей; погонщики были в тюбетейках и халатах. Они ехали в сторону Казахского базара, который находился недалеко от нашего дома. Для меня такое зрелище было необычно, и я громко позвал родителей посмотреть это чудо. Вспомнил Московский зоопарк, где несколько раз видел этих животных.

Перед окнами нашего дома производилось строительство кирпичного дома, а дальше виднелись деревянные дома и огороды.

На соседней улице была моя школа – четырехклассное учебное заведение. Это было деревянное п-образное, одноэтажное здание. Двор был большим и пустынным, заросшим по краям лебедой и другими сорными травами. Ни одного дерева его не украшало. В центре была площадка для игры в футбол и волейбол, а также для общего построения школьников в хорошую погоду. С улицы был центральный вход в школу.

Здание школы, вероятно, ничем не отличалось от типичных построек в провинциальных городках. В маленьком коридоре слева была дверь в учительскую, где находились учителя, завуч, директор школы и медицинская сестра. Из маленького коридора ученик попадал в большой, главным украшением которого были железные печи. Они стояли так, что одна половина была выдвинута в коридор, а другая – в класс. Печи обогревали одновременно всю школу. Дрова закладывал истопник со стороны коридора. Классные комнаты располагались по левую и правую стороны большого коридора, их было шесть. Так как школа имела п-образное строение, то небольшие помещения за углами тоже имели свое предназначение: в одном был первый класс и два туалета, в другом – складское помещение. Выход во двор был отдельный – за туалетами. Высота коридоров и классов была примерно два с половиной метра.

Каждый класс имел по два окна, так что света было вполне достаточно, чтобы ученикам не портить зрение. Классы были относительно просторны, в них помещалось по три ряда парт на двадцать учеников, стол учителя, доска – перевертыш: на ней можно было писать задание на одной стороне, а решение – на другой. Один учитель вел учеников с первого по четвертый класс и преподавал все предметы – от физкультуры до математики.

Размеры парт были разные: маленькие стояли впереди, а большие – сзади. Парты, в те времена, имели оригинальную форму: стол и сиденья были сращены снизу, крышка была с полезным для осанки наклоном, к тому же наполовину откидывалась, чтобы удобнее было вставать. Портфели убирали под крышку, на специальную полочку. Оригинальны были и чернильницы – непроливайки, содержимое которых было трудно случайно пролить; писали ручками со стальными перьями. Эти ручки клали в предназначенные специально для этого желобки, перья при этом осушали от чернил перочистками (это изделие из сшитых посередине маленьких тряпичных лоскутков).