Михаил Зислис - Огонь на поражение (Атомный шантаж)

Крик отвлек его от ненужных мыслей: прицел боевика в темном окне один раз оказался не очень точным — и теперь один из патрульных, чудом выживший, кричал. Тихон его вполне понимал: во-первых, больно, тут только спецназовец не закричит, да и то недолго продержится, во-вторых, хочется перед смертью сделать хорошее дело — поднять все-таки тревогу, перебудить всех и наказать группу захвата.

Окно подобных намерений не понимало. Оно снова начало плеваться пулями.

Громкий крик прервался фонтанчиками крови из головы моряка, а в соседних зданиях и в дальнем казарменном общежитии начали загораться окна.

— Дурак, — почти обиженно кинул Тихон, и, чуть дав отступного движения, ногой коротко ударил немецкую овчарку, так и не завершившую прыжок. Слабо поскуливая, овчарка лежала на земле, уже не в силах подняться на ноги беспощадный удар изуродовал жизненно важные внутренние органы пса, свободно преодолев расслабленные в прыжке мышцы. Здесь сыграло знание, полученное вовсе даже не на тренировочном плацу — хотя имелся там и курс самообороны от хищников, от натасканных на людей собак, и от самих людей. О собаках Тихону рассказывал отец, еще очень давно, когда тот был мальчишкой.

Тихон молча кинулся вверх по лестнице, к своим людям, слыша за собой нарастающий шум, лай собак и возбужденные голоса. Включилась сирена, сделав мир невыносимым — тишина этой ночью ушла навсегда. Теперь-то наверняка будет перестрелка…

Лишь бы хватило времени, повторял он про себя словно заклинание, и в то же время, запыхаясь, бормотал в рацию указания остальным группам:

— Немедленно занять позиции Дэ и Эф, так, чтобы простреливать территорию у шестого блока… Вальцов координирует… да, немедленно! — на третьем этаже Тихон выбежал в коридор, ткнул рацию в руку Гришки. — Всех положите, до единого. Скажи Правому поворотнику, что Тихий ищет журнал. Где тут у них бумаги?..

Гришка, коренастый парень лет двадцати пяти, не служил ни в Афгане, ни в спецназе. Он и в армии-то не служил — откосил, сделав себе фальшивую справку с диагнозом вялотекущей шизофрении. Военкомам это показалось достаточным основанием, чтобы Гришка продолжал учиться в своем любимом Казанском техучилище. Впрочем, парню было не до учебы почти все свободное время проводил в спортзале, на сессиях появляясь ровнехоньким счетом два раза в год. В отличие от тренажерного зала, стены альма матер его не привлекали — Гришка в сессию проворачивал операцию по бесплатному получению зачета: приходил в деканат и заявлял, что у него все сдано (предварительно, конечно, проставив в своей зачетке все необходимые зачеты и экзамены, и расписавшись за преподавателей). После чего замдекана строго спрашивала, где он шлялся последние полгода и как долго он еще собирается морочить ей голову. Гришка клялся и божился, что, мол, больше не повторится, и какая, к тому же, разница, если у меня все сдано? Недоверчивая замдекана, которой и думать нечего было тягаться в хитрости со своими студентами, выдавала ему бланки для подтверждения и посылала ко всем… нет, не чертям, а преподавателям. Выйдя за дверь, Гришка заполнял подтверждения, дублировал подписи преподов из зачетки, а затем, с полчаса посидев в столовой, возвращался в деканат. После столь удачно сданной сессии «студент» немедленно бежал в спортзал, и проводил там пять-шесть часов, умудряясь при этом не выглядеть ни амбалом, ни человеком, который вообще хоть раз в жизни дрался.

Возвращаясь однажды из городка домой, Тихон стал свидетелем неприятных разборок: судя по всему, двое шкафообразных молодчиков, пытались взять с парня деньги за прогулку по их территории. Глянув на свои «командирские», с фосфоресцирующими стрелками часы Тихон понял, что если неотложку для парня вызывать из дома, до которого оставалось пройти около двух кварталов, то она к чертям не успеет. Поэтому, пользуясь прикрытием темноты, он начал переходить на другую сторону улицы, намереваясь вмешаться. Что за толк в бесцельном избиении?

Пока Тихон шел, шкафообразные решили принять меры и разобраться с грубым нарушителем своими, привычными методами. Ибо разговаривать им было совершенно непривычно — даже Тихон, приучивший свои уши к армейской матершине, расползшейся в последнее время по всей стране, поморщился от употребляемых ими оборотов. Но потом его лицо разгладилось.

Потом — это когда неотложку пришлось вызывать для чересчур приставучих забулдыг — Гришка исколошматил их до беспамятства, и даже при этом не запыхался. Тут-то будущему наставнику стало ясно, где место этому спокойному «студентику»…