Михаил Зислис - Огонь на поражение (Атомный шантаж)

Полковник перечеркнул крест-накрест слово «Мурманск» и дважды подчеркнул слово «Москва».

— Не успеем, — вздохнул Тихон.

— Должны успеть! Какие у тебя идеи?

— Как будто есть варианты? Из всех придуманных нами акций «Скорая» требует меньше всего времени. За пять дней справимся. Только какой из планов использовать — с открытым финалом или закрытым?

— Решим на месте. Я тоже о «Скорой» думал, поэтому Гришку и позвал. Значит так, раз это критическое по времени место, то выезжаем сегодня же. Какая техника у наших людей в Москве?

— «Вольво» и «Жигули-семерка», — ответил Семен, который знал хозяйство базы намного лучше Тихона.

— Хорошо, мы возьмем тоже «Вольво» и… Тихон, увезем пять человек в одном «Хаммере»?

— Михаил Александрович, давайте лучше два возьмем для подстраховки. Теперь уже не те времена, когда даже две таких машины привлекут внимание.

— Хорошо, согласен, два. После совещания пойдешь — пусть сделают документы. Нам с тобой на «Хаммеры», а Гришке — на «Вольво». И заставь своего любимца сходить в домик к костюмерам. Сам понимаешь — не сможет Гришка нового русского сыграть — всему плану хана. Надо бы запасной вариант на этот случай приготовить…

— Михаил Александрович, справится Гришка, ручаюсь. А не справится — будем его головой двери вышибать!

— Ладно, голову-то побереги. Она ему еще пригодится. Итак, «Скорая» — пять дней. Показываем хакерам технику — если не то, то еще четыре-пять дней на «Таможню». Это максимум, наш человек сообщает, что он там крепко взял кого надо за яйца. Последние два дня тоже уходят. Черт побери, три дня на подготовку хакеров? Мало!

— Не три дня, а четыре ночи. Хакеры ночами работают — а мы на этом день выигрываем, — встрял Семен.

— А, четыре ночи — тоже ведь несерьезно. Будем надеяться, что они действительно так хороши, как наши люди говорили. Но хватит о Москве. Последняя, самая мирная часть операции — Казань. Семен, ты остаешься главным на базе.

— Я? — Семен даже привскочил со стула от удивления.

— Ну а что ты так таращишься? Ты же знал, что мы с Тихоном уедем в Москву. Ты — старший по должности из оставшихся, так чего удивляться?

— Да нет, знать-то знал, да как-то… не верил, что ли. Я — и вдруг главный.

— Ладно, освоишься, не боги горшки обжигают. Помощником тебе назначаю Петра. Ну а дела простые, никаких гвоздей. Первое — чтоб никаких ЧП. Второе — подготовка к основной операции. Чтоб никто не бегал потом в сапогах, которые жмут, или с одним патроном на весь бой. Ну и третье — чтоб наши гости тоже были к делу готовы. Там каждый человек на счету будет, никто их охранять не станет.

— Полковник, мои люди — профессионалы, — возмутился молчавший до этого майор, который мог лишь догадываться о кодовых обозначениях операций.

— Вот и хорошо, быстрее освоятся. Ты, парень, не горячись. Ни ты, ни твои ребята не знают тонкостей операции. А нам надо, чтоб вы бежали в нужную сторону и за нужное нам время. Вот этому вас пусть Семен и учит оставшиеся две недели. Перед отъездом сам проверю — кто не будет успевать, оставлю на базе! Даже если это ты окажешься, майор!

Небольшая улочка в центре Москвы дремала под еще жаркими августовскими лучами солнца. Листва многочисленных деревьев устала бороться с повисшей над городом жарой и теперь лишь лениво покачивалась в такт тихому ветерку. В этот дневной час на улице было тихо и немноголюдно. Самая гомонящая часть населения — дети — была изгнана взрослыми прочь из города под предлогом поправки подорванного учебой здоровья. А ничем не уступающие по части шума детям пенсионерки забились во дворы, выжидая, когда в магазинах кончится обеденный перерыв и можно будет выместить на продавщицах всю свою ненависть на маленькие пенсии и высокие цены.

Поэтому единственный создающий шум на улице человек невольно притягивал взоры редких прохожих. Был он достаточно молод, шапка роскошных черных волос накрывала гладко выбритое и весьма симпатичное лицо. А небольшая склонность к полноте вполне объяснялась зажатой в левой руке бутылкой пива, к которой он прикладывался в перерывах своей речи. Пальцы же правой руки он сложил щепоткой на манер староверцев, и водил этими пальцами перед лицом своей спутницы, молодой и очень красивой девушки, считая, что так его речь будет звучать убедительней:

— …Ну не писатель Перышкин, совсем не писатель. Да-да, знаю я всё — книги, тиражи, слава. Но кто о нем через полвека вспомнит? У «Малой Земли» и «Возрождения» тоже нефиговые тиражи были! Ну и где они?!.. Нет, ему нельзя отказать в умении придумывать сюжеты. Это да, это он может. Слава богу, хоть не разборки на верхней полке у него получаются. Но этого ведь мало! Начинаешь читать — так и тянет взглянуть на фамилию переводчика. Словно кто с английского переводил. Да, в английском восемьсот слов составляют 99 процентов разговорной речи. Но это ж не Англия, это Россия!.. Куда делось наследие Великих — Пушкина, Достоевского? Словарные запасы в десять, в двадцать тысяч слов! Словно и не было у нас никакой культуры. Это Толстой мог писать как угодно, потому как до него никто такой толщины романы не писал. А Перышкину так уже нельзя! Надо знать и любить свой родной язык!..