Шарип Окунчаев - Месть по иронии

— Папа ваш всю ночь где-то пропадал. Он и сказал, что его в больницу положили. У него сотрясение мозга и перелом двух ребер. Родители его там и сейчас, наверно.

— А папа, что говорит, кто это сделал? — спросил Мовсар.

— Говорит, что все вроде из-за Расула, а избили другие. Работникам милиции этот Володя ничего не сказал. Молчит все время. Только отцу своему сказал, что он сам виноват.

— Не понимаю, а папу-то зачем они пригласили? — уже стал выпытывать Мовсар.

— А то вы ничего не знаете как будто, — стала возмущаться Маржан, — потому что все произошло в доме Наташи. Кроме того, это надо было отцу Василию. Почему-то ему надо было уговорить Антона Михайловича, чтобы дело в милиции замяли. Он сказал, что виноват его сын, якобы он сам разберется. Больше ничего не знаю, придет отец, вот у него и спросите. В поселке, сами знаете, все привыкли, что бы ни случилось, бегут к вашему папе решать вопросы или искать помощи.

— Кажется, во двор кто-то заехал, — заметил Расул, который все время молчал и о чем-то думал.

Ася выглянула в окно и подтвердила, что это действительно ваша (дядя) приехал.

Все встали в ожидании Ваха. Это строгое и обязательное правило у чеченцев вставать, когда в дом заходит старший. Встают, когда заходит, как старший, так и гость, когда кто-то заходит и здоровается. Согласно обычаю, это знак уважения к тому, кто зашел, и готовность уступить ему свое место.

Зашел Ваха, оглядел всех, дал команду ребятам, чтобы следовали за ним, и пошел в отдельную комнату. Сел в кресло и велел всем сесть. Когда все уселись, то еще долго сидел и о чем-то думал.

— Значит так, — начал как бы издали Ваха, — давно не было в поселке инцидентов. Что на самом деле стряслось и из-за чего сыр-бор мне немного известно. Наташа нам не просто соседская девушка, а член нашей семьи. Я обещал ее покойной матери заботиться о ней, и вы правильно сделали, что вчера защитили ее от своего же брата, если так можно выразиться. Отец этого Владимира, он же наш священник, мне вкратце рассказал о нем. Оказывается ему пить вообще нельзя, потому что полностью теряет контроль над собой. Там в Питере он два раза еле отмазал его от явного тюремного заключения. Приехали они сюда, и здесь он контролировал его, чтобы только не пил. Он не раз давал ему слово, что не будет пить, и на самом деле держался до вчерашнего дня. И что стряслось?

Ребята молчали, не знали, что и сказать. На такие темы ни разу не приходилось говорить, тем более о выпивке. Если и были какие-то мероприятия, то это настолько скрытно проходило, насколько это было возможно. Всегда выручала Маржан, она дипломатично умела скрыть кое-какие шалости ребят. Ребят в поселке знали, как непьющих и деловых. Занимаясь большим бизнесом, как-то было и не до этого. Кроме того, они были воспитаны, как истинно верующие мусульмане. Маржан с детства за этим особо следила, чтобы дети вовремя совершали молитвы, выполняли основные постулаты Ислама. В связи с чем и Ваха был за ребят как-то спокоен.

— Я еще раз спрашиваю, теперь конкретно у тебя Майрбек, что случилось? — спросил Ваха.

— Папа, честно не знаю, как все и объяснить. Просто решили искупаться и отдохнуть, но я так и не понял этого Володю, что ему в голову пришло. Он стал не по делу возникать. Там я его вроде успокоил, так он продолжил потом. В лицо смеется, клянется в дружбе, а за глаза гадости говорит. Затем решил и вовсе драку организовать. Ребята местные сами его и проучили, мы тут вообще не причем.

— Где пушка, которая была при нем? — неожиданно прямо спросил Ваха.

— Мы не брали, — за всех уже ответил Майрбек.

— Брали или не брали, это я не спрашиваю. Я спрашиваю, где пистолет?

— Папа, зачем нам за кого-то говорить. Мы отвечаем только за себя. Сам нас так учил. Мы не брали.

— Это дело рук Колючего? — прямо спросил Ваха.

— Это у него и надо спросить.

— С вами все понятно. А теперь слушай меня внимательно, — приказным тоном начал Ваха, — дело надо замять. С Володей все помиритесь. Он выйдет с больницы и сам к вам подойдет. В больницу ходить не надо, там его мать и может неправильно понять. Священник знает, что виноват его сын и кто его избил. Претензии он ни к кому не имеет. Это, Майрбек, под твою ответственность. Свяжись с Колючим и пусть вернет пистолет, священник вознаграждение гарантирует. Об этом ни одна душа не должна знать. Ясно?

— Но…

— Я сказал, никаких но. Понятно?

— Понятно, — ответил Майрбек.

Пререкаться или возражать не было смысла. Майрбек отлично понимал, что отец свое решение не меняет. Прежде чем решить, он тысяча раз обдумает, посоветуется, если надо, но приказ отдавал всегда окончательный.