Леонид Влодавец - Фартовое дело

Она заковыляла к гардеробу, а Юрка подскочил к Дуське, только-только сумевшей освободить от романовского полушубка лежащую на полу Клаву. Она была без сознания, бледная, и Дуська дрожащими руками пыталась прощупать пульс.

— Не там щупаешь, Чавела! — вдруг пробормотала Клава, не открывая глаз. — М-м-м-а… х-х-х…

На новенькой коверкотовой гимнастерке без погон и наград, которые Клава оставила в штабе партизанского движения, Юрка увидел небольшую дырочку с правой стороны, а потом, повернув Клаву на бок, увидел рваное выходное отверстие. Кровь небольшой струйкой текла из входного отверстия и расплывалась по гимнастерке. В груди у Клавы что-то хрипело и булькало, а на губах пузырилась кровавая пена.

— Кончай наряжаться, — вскричал Юрка, — симулянтка! Иди сюда, Клавке худо!

Зоя надела какую-то длинную бледно-розовую хламиду, попавшуюся ей на глаза, и, путаясь в ее подоле, пошла мыть руки… Вернулась она быстро.

— Похоже на пневмоторакс! — важно сказала Зоя. — Нужно подушечки с целлофаном и давящую повязку… Гимнастерку надо снять…

Юрка вытащил финку, на которой еще виднелись следы крови ротенфюрера Байова, и распорол новенькую гимнастерку от подола до ворота.

— Такая хорошая была… — прошептала Клава. Осторожно приподняв, с нее сняли и гимнастерку, и нательную рубаху. Юрка, на которого нагота Зои не произвела никакого впечатления, тихонько ахнул, когда обнажились высокие, полные, похожие на дыньки-«колхозницы» Клавины груди. Подоспела Зоя, втроем кое-как перевязали и уложили на постель…

— Что я могу? — оправдывалась Зоя. — Я ж не профессор… Даст Бог, жива будет… Давай-ка, Дусь, тобой займемся, а то ты с осколком да с нестерильной перевязкой сколько бегаешь… Заражение может быть…

Дуська улеглась на выпачканный Зоиной кровью диван, сбросила унты и стянула при помощи Юрки комбинезон. Гимнастерка уже была распорота, когда Зоя бинтовала рану в тоннеле. Повязка присохла, ее пришлось замочить горячей водой, чтоб не делать Дуське излишней боли. Зоя нашла спиртовку и шприц, прокипятила его, уложив в стальную коробочку, а затем нашла ампулы с новокаином. Пока она протирала Дуськино плечо спиртом, а затем вводила ей новокаин для местной анестезии, Юрка кипятил на той же спиртовке скальпель и маленькие маникюрные ножницы, поскольку никаких пинцетов, к сожалению, не нашлось.

— Возьми-ка ее за руки, под мышки, — велела Зоя, — а то дернется, упаси Бог…

— Да ничего, — сказала Дуська, опасливо поглядывая на скальпель. — Резать будешь?

— А как еще твой осколок выудить? Он в плечо сантиметра на два ушел. Терпи, казачка, атаманшей будешь!

Юрка сел на диван за спину Дуське и, просунув руки ей под локти, стал держать. Когда Зоя осторожно сделала надрез, Дуська, несмотря на анестезию, все же скрипнула зубами. Зоя руками чуть растянула кожу на Дуськином плече и ловко выдернула небольшой, с наперсток, осколочек. Наложив на рану свежую повязку, Зоя сказала:

— Полежи теперь, не вороши руку…

И тут Юрка вдруг услышал стон. Это стонала не Дуська, не Клава и не Зоя. Стонала немка, все так же лежавшая на полу, в промокшем от крови черном мундире.

— Добить надо, — глухо сказал Юрка, выдергивая «Вальтер».

— Не смей! — остановила Зоя. — Пленных убивать нельзя!

— А она в плен не сдавалась, — заметил Юрка. — Она тебе из «парабеллума» на всю жизнь заметки поставила… И Клаву… дай Бог, чтобы выжила!

— Все равно! — непреклонно сказала Зоя. — Раз жива, добивать не будем! Может, она какие секреты знает?

— Верно… — поддержала Дуська, — гляди, как ей тут квартирку оборудовали! Должно быть, не маленькая шишка!

— Ну, раз так, — согласился Юрка, — давайте лечите…

Вдвоем с Юркой Зоя выволокла немку из угла и уложила на ковер, подсунув под голову скомканную шубу Клавы.

— Ну ты и прострочил ее… — покачала головой Зоя, приподнимая немку и стаскивая с нее мундир. На белой рубашке с черным галстуком было три кровавых пятна: одно на правой руке, второе на боку справа, а третье на боку слева у самого бедра. Еще одна пулевая дырка обнаружилась на юбке, на правом бедре.

— Толку-то, — сказал Юрка, — четыре пули, а все без толку…

— Придержи ее под спину, я рубашку с нее сниму… — морщась от собственной боли, произнесла Зоя. Юрка с брезгливостью, которой раньше не ощущал, схватил немку за бока и ощутил под тонкой рубашкой теплое, мягкое, приятное на ощупь тело. Пахло от немки как-то особенно, какими-то нерусскими духами и мылом. Рубашку и галстук тоже сняли, и перед глазами Юрки появилось белое, холеное тело, гладкое, привыкшее к заботе. Первая пуля перебила немке предплечье, рядом с локтевым суставом. Кровь из вен текла густо, но артерии, должно быть, каким-то чудом остались целы. Зоя ловко накрутила жгут, наложила повязку.