Юрий Корчевский - Фронтовик не промахнется! Жаркое лето пятьдесят третьего

Да плевать, он за собой вины не чувствовал.

Майор вернулся быстро.

– Из Ельни сейчас машины подойдут, подполковник распорядился.

– Машины-то зачем?

– А как же? Арестованного в спецбольницу, погибших сотрудников в морг. Тебе-то, Фролов, в больницу надо?

– Полагаю – швы накладывать придётся, разрез длинный, рана зияет.

– Ах, неприятность какая! А мне разборка предстоит на всю ночь.

Вот же сука! Его товарищи убиты, а он про разборку сожалеет. Гниловатый майор-то. Через полчаса на разъезд прибыла целая автоколонна. Впереди «Победа» из местного отделения МГБ, за ней карета «Скорой» на базе грузовика «ГАЗ-51», а следом грузовик-кунг, из которого выпрыгнули трое бравых парней. Двое переложили тела убитых чекистов на носилки и стали грузить в кунг. Один обыскал арестованного, дал знак. У «санитарки» уже стояли наготове медики. Шустро переложили с земли на носилки раненого, погрузили в машину. Чекист из прибывших уселся туда же, и «санитарка» стала разворачиваться. Следом – грузовик с убитыми сотрудниками госбезопасности.

С майором уже разговаривал сотрудник МГБ, что прибыл в «Победе». Потом подозвали Андрея, до того стоявшего в стороне.

– Поясните, как происходили события. А вы, майор, пока сядьте в мою машину.

Андрей пересказал коротко и чётко.

– Так вы знали, что у Святошина может быть оружие с отравленными пулями?

– Знал, из этого пистолета он убил журналистку Орлову. Но также об этом знал убитый лейтенант и подполковник из областного управления МГБ.

Андрей понял, что стрелки за неудачу хотят перевести на него. А как же? Он из Москвы, да ещё из другой службы, вот пусть оперу шею намылят.

– Мы выясним. Вам придётся проехать с нами, дать письменные объяснения.

– Сначала в больницу. Мне надо рану зашить.

– Простите, майор Самохин мне об этом не сказал. Конечно, обязательно отвезём.

Андрея вместе с майором усадили в машину чекиста из Ельни, сам он сел впереди. Михайлов на «Победе» областного управления ехал за ними. Обратная дорога показалась короче. Машина подъехала к приёмному покою, местный чекист проводил Андрея, показал дежурной медсестре удостоверение.

– Дежурного хирурга, быстро!

Уже через несколько минут Андрея уложили на каталку, завезли в предоперационную, где сняли туфли, стянули порезанные штаны и пиджак. В одних трусах завезли в операционную. Хирург спросил:

– Крови много потеряли?

– Не могу знать.

– Аллергии на анестетики нет?

– Раньше не было.

Медсестра разрезала пропитавшийся кровью бинт. Хирург нажал на края раны, вышло много тёмной крови.

– Шить! И новокаин.

Обкололи рану обезболивающим. Хирург наложил пять швов, бедро щедро намазали зелёнкой, перебинтовали.

– Несколько дней придётся полежать у нас.

– Не могу.

– Ну как знаете. Но на перевязки ходить надо.

Врач осмотрел тело Андрея.

– Это, похоже, осколок, а это пулевое. Так?

– Сзади на спине и на левом боку ещё ножевые.

– Воевали?

– И на фронте, и уже после войны.

– Выпить хотите? Как обезболивающее? Сто грамм спирта не повредит.

– Налейте.

– Только закусить нет.

Андрей уселся на операционном столе. Доктор поднёс мензурку и стакан с водой. Андрей выпил и запил. Хирург сказал:

– Я справку пока напишу. Чувствую – не у нас швы снимать будете, так пусть хоть знают, что сделано и когда.

Доктор вышел из операционной, медсестра помогла одеться.

– Брюки бы вам сменить. Эти порезаны и в крови.

– Конечно, только не сейчас. Я же из Москвы.

– Из столицы? И на Красной площади были?

– Даже товарища Сталина видел, когда на демонстрации мимо Мавзолея проходил.

Прихрамывая, Андрей доковылял в приёмный покой. Хирург уже дописывал справку.

– Держите. И слово дайте – через два дня обязательно к врачу. Это если беспокоить не будет. Если температура поднимется или будет кровить, рану дёргать, то немедленно.

К хирургу подошёл чекист.

– Насколько ранение серьёзное?

– Дней десять нетрудоспособен, я настаивал на госпитализации, ваш сотрудник отказался. Говорит – служба.

– Спасибо.

Чекист не обмолвился, что Андрей не из их конторы, а из милиции.

Обе машины поехали в Смоленск. Уже стемнело, а когда въехали в город, на улицах оказалось пустынно, фонари уличные не горели, как и многие окна домов. В Москве спать позже ложатся. Но в управлении МГБ многие окна освещены. Его и майора развели по разным комнатам, под приглядом офицеров Андрей написал подробную объяснительную. Привирать смысла не было, как и кого-то обвинять, выгораживать. Никаких оценок, только свои действия. В конце поставил подпись и точку, ещё раз прочитал текст. У себя в райотделе придётся писать рапорт о задержании, надо, чтобы расхождений и разночтений не было. Протянул исписанные листки офицеру, тот прочитал, кивнул, протянул руку.