Александр Тамоников - Я сам судья. Я сам палач

Он вслушивался, отключив все прочие чувства. Голоса были очень похожи. Шизофрения на пустом месте? Провал операции нанес удар по профессиональному самолюбию, вот теперь и мерещится что попало?

Голос каждого человека уникален, двух одинаковых не бывает. Тем более этот кавказский акцент, схожие тембры.

Они ждали Муслимова именно в том квадрате. Видимо, у них имелась договоренность. Его повезли в убежище. Куда? На северо-восток, что ни о чем не говорит.

Илья тогда не видел лиц, неужели и этих не рассмотрит?

Голоса отдалялись.

Он на цыпочках выбежал из-за кустов, кинулся за ствол ближайшего дерева. Миллион проклятий! Сетка рядом, за ней щебеночная дорожка, деревья, такие же кустарники. Строения загадочного назначения, окрашенные в зеленый цвет.

Ограда изгибалась влево. Охранники уходили за строения.

Илья любовался их спинами. Легкие жакеты, мешковатые светлые штаны. Один чернявый, с короткой стрижкой. У другого русые волосы и проплешина на макушке. На рыбалке были другие, но явно из той же команды. Посмеиваясь, парочка свернула за угол.

«Бежать в обход, надеясь, что у центральных ворот я засеку их славные лица? Но там охраны больше, и меня засекут. Что за банкир такой? Я даже фамилию не спросил у Кати. — Илья остановился, отступил за кусты. — Не пори горячку, капитан! — приказал он себе. — Поместье никуда не денется. Люди, которые в нем обитают, не растворятся в параллельных мирах. Ты ошибся. Это только голоса, а у тебя мания на почве уязвленного тщеславия.

Черт возьми, Катя! Вдруг я не ошибся, и она работает в доме, где находятся люди, способствовавшие побегу из-под стражи исламских террористов?

Какова вероятность, что охранники действовали сами, без ведома хозяина? Да нулевая. Босс в курсе. Он их и послал! Но какое отношение к мировому терроризму имеет банкир из провинциального городка, какими бы связями в криминальном мире он ни обладал?

Здравствуй, шизофрения, называется. Накрутил».

Илья в глубокой задумчивости возвращался домой. Он вышел из леса, спустился с горки в поселок.

По глади Томки разливались последние лучики заходящего солнца. Деревня вымерла. Как будто после заката в ней происходило что-то ужасное, и жители спешили укрыться.

Илья свернул на Трубную улицу, шел, погруженный в свои мысли:

«Надо спросить у отца, кто обитает в том поместье. Может, вспомнит».

— Матери плохо, — сказал отец, вышедший на крыльцо.

— Что такое? — Илья встревожился и взлетел на ступени.

— Не ходи к ней, пусть отдыхает. — Виктор Александрович схватил его за руку. — Разговаривала, радовалась, что ты опять с Катюшей Ракитиной стал встречаться. Потом побледнела, чуть не упала. Хорошо, что я рядом оказался. На слабость жаловалась, в глазах, говорит, потемнело. Полежала, вроде легче стало. Сейчас уснула, но вся потом обливается. Теперь такое часто будет происходить. Тоска никуда не денется. Ее можно приглушить, но потом она опять постучится. — Отец сжимал перила так, что побелели костяшки пальцев. — Отсюда и состояние такое.

— Может, «Скорую» вызвать?

— Не надо. — Отец поморщился. — Это не лечится, только время поможет. Ей сейчас очень тяжело, Илья. Да и всем нам. Ты уж постарайся не расстраивать мать. Она и так психует из-за твоей непонятной работы.

Они курили на крыльце, мрачно смотрели во двор.

Илья откашлялся и спросил:

— Ты не припомнишь фамилию того самого банкира, у которого Катя работает? Что за человек?

— А тебе это зачем? — Отец с опаской посмотрел на него.

Илья пожал плечами.

— Катя у него работает. Мне хочется знать, в какой обстановке она проводит это время.

Обмануть отца было трудно. Он умел читать по лицам, пусть не все, но многое, снова начал темнеть, занервничал.

— Не совался бы ты в это дерьмо, сынок. Катя работает, у нее все нормально, тьфу-тьфу. — Отец символически сплюнул через левое плечо. — Начнутся неприятности — уволится, никто неволить не будет. Катя может за себя постоять, не волнуйся. У нее трудовой договор, все такое, ее не обидят. Права личности в нашей стране худо-бедно защищены.

«Беззащитна сама личность», — подумал Илья.

Отец, видимо, сам смутился своих слов, отвернулся.

— И все же? Что за фрукт такой?

— Да не знаю, — отмахнулся Виктор Александрович. — Я с ним на брудершафт не пил, на рыбалку не ходил. В параллельные миры стараюсь не соваться. Катя говорила, что человек в принципе цивилизованный, хотя высокомерный, заносчивый. Работников держит в узде, вольничать не позволяет. Помимо банковского дела занимается еще каким-то предпринимательством.