Сергей Зверев - Оранжевая рубашка смертника

Сейчас все бойцы были вооружены «винторезами» – мощным бесшумным оружием. У всех установлены электронные ночные прицелы. Котов, сдвинув прибор ночного видения на лоб, вел стволом по крыше склада. Важно было, чтобы тот наблюдатель показал себя. Все упиралось в него. «Снять» его первым, а уж второго он «снимет» за полсекунды на земле. И Савичеву проще – у него оба объекта на виду. Черт, стиснул зубы капитан, сменщик наблюдателя уже подошел к лестнице. Сейчас он начнет подниматься. Если придется «снимать» его на лестнице, то может получиться много шума. Звук падения тела, грохот упавшего на камни с высоты нескольких метров автомата.

И тут Котову повезло. На крыше склада вдруг появилась голова. Наблюдатель высунулся и, глядя на своего сменщика сверху вниз, начал что-то ему говорить. Разговор велся тихо. Нижний взялся за перила железной лестницы и… Человек наверху вдруг странно дернулся и стукнулся лбом о край крыши. Второй боевик не сразу понял, что произошло, но, когда несколько капель крови попали ему на лицо, кажется, догадался, что на них напали. Впрочем, вторая пуля ему самому попала под левую лопатку. Боевик разжал пальцы и, съехав лицом по двум нижним ступенькам, рухнул на землю.

Услышав команду командира, Савичев плавно, как в тире, подвел прицел под нижнюю часть лица и так же плавно, как лепестком цветка, нажал на спусковой крючок. Коротко лязгнул затвор, ствол глухо выплюнул пулю, и человек наверху откинулся на спину. Савичев успел увидеть, что лицо боевика превратилось в темное пятно, а со стороны затылка брызнула струйка крови. Он тут же опустил ствол. Второй боевик, который находился к спецназовцу лицом, конечно, различил в ночи странные звуки и небольшое движение перед собой метрах в десяти. Его рука дернулась, чтобы навести ствол на опасный участок местности, но его грудь вдруг разорвала огненная боль. Он не видел вспышки и не сразу понял, что в него стреляют из бесшумного оружия. Вторая пуля попала ему в глаз и пробила мозг.

Зимин по плану должен был, после того как двое боевиков отправятся дальше сменять наблюдателей, дождаться, чтобы Ларкин «снял» третьего, а потом громко, не скрываясь, начать подниматься по лестнице на крышу нефтехранилища. Там позвать по-арабски часового или привлечь его разговорами, и когда тот высунется, убить его. В крайнем случае… в самом крайнем случае Зимин должен был подняться, стараясь не вызывать подозрения, и выстрелить сам в наблюдателя из пистолета с глушителем.

Но сейчас все изменилось, и опыта молодого лейтенанта не хватало, чтобы принять правильное решение. Он смотрел в темноту, где скрывался его напарник, смотрел на двух боевиков, продолжавших о чем-то беседовать прямо возле люка. И никак не хотел первый, неизвестно зачем вышедший, уходить, а второй подниматься и менять своего товарища на крыше. Если сейчас Котов и Савичев чуть-чуть лишнего нашумят, то эти вполне успеют поднять тревогу. И Ларкин молчит. Вызвать по коммуникатору? Не солидно, глупо, ты же офицер! Тьфу, мысленно сплюнул Зимин. Какие глупости в голову лезут в такой ответственный момент!

И тут переводчик отчетливо услышал, как в тишине ночи раздался тихий звук, и коротко лязгнул затвор «винтореза». Боевики не поняли, откуда этот звук, и оба задрали головы вверх. К их изумлению, с крыши нефтехранилища что-то падало, задевая металлическую стенку. На камни упал и разлетелся стеклом и пластмассой прибор ночного видения. Сирийцы переглянулись, видимо, решив взорваться криками негодования, что их приятель уронил с высоты почти пятнадцати метров такой дорогой прибор.

Тихо лязгнул затвор «винтореза», и один из боевиков вдруг споткнулся и упал лицом вниз. Его напарник, только что с ним говоривший, недоуменно глянул на тело, даже протянул руку, и тут ему в бок угодила пуля. С коротким стоном он согнулся пополам, роняя автомат. Вторая пуля разнесла его висок и опрокинула мертвое тело на землю рядом со вторым трупом. Отряхивая колени, из темноты вышел Ларкин, держа винтовку на сгибе руки.

– Его нерусскую мать, – тихо сказал он, подходя к трупам, – еле дождался, когда тот, наверху, рожу высунет. Думал, до утра придется целиться.

Зимин расплылся в улыбке, сомневаясь, выходить ли ему из-за своего укрытия в районе лестницы или ждать приказа командира. И тут услышал, как Ларкин коротко трижды стукнул по микрофону, призывая к вниманию:

– Барс, это Лимон! Минус три. У нас чисто.

Черт, насупился лейтенант. Надо было командиру докладывать, а не ждать, когда это сделает сержант. И не терзаниями заниматься, а о деле думать.