Юлия Латынина - Джаханнам, или До встречи в Аду

Данила открыл глаза и обнаружил, что лежит прямо на снегу, под небом, подведенным помадой пожара, и что снег под ним весь пропитан красным. Кто-то отодвинул хлопотавшую над ним медсестру, и Баров увидел в небе над собой человека с «Калашниковым». На запекшейся маске из камуфляжного крема, копоти и крови сияли сумасшедшие васильковые глаза: глаза человека, восемь лет назад спасшего его в Чечне.

– Привет, Данила, – сказал майор Яковенко, – я рад, что ты жив.

– Привет, майор, – отозвался Баров. – Я же тебе сказал, что ты еще вернешься на завод.

Майор оглянулся туда, где кончалась стрельба.

– Неплохая работа, – сказал Яковенко, – для коммерсанта, который так и не научился стрелять.

Медсестра наконец сдернула с Барова окровавленную рубашку. Данила перехватил ее руку, перевернулся на живот и зарылся в рубашку лицом. Ткань была пропитана кровью, как губка водой, и Данила, лизнув соленые нити, почувствовал, как кровь затекает ему под язык. Данила захватил рубашку зубами, кровь брызнула в рот томатным соком, и Данила внезапно подумал, что он никогда не пил в своей жизни ничего лучше.

– Что вы делаете! – вскричала сестра. – Вы же ранены!

Данила на мгновение поднял голову. С губ капало темно-красным, и перекошенная из-за давней раны улыбка делала его зубы похожими на клыки вампира.

– Все в порядке, – сказал Данила, – это не моя кровь. Это кровь Хасаева.

Операция по штурму Кесаревского НПЗ оказалась неожиданно удачной. Из более чем пятисот заложников уцелело почти четыреста человек. Остальные погибли, когда в здании ТЭЦ взорвались два мазутовоза из пяти.

Больше половины погибших сгорело дотла, не то что тел, а пепла от них не осталось, и это дало властям возможность утверждать, что цифра заложников, озвученная Халидом в его первом интервью, была сильно завышена.

Кесаревский НПЗ возобновил работу уже через месяц. Нанесенный ему ущерб составил около трехсот миллионов долларов. На заводе сгорели маслоблок, две установки изомеризации и одна из установок первичной очистки, – плюс уничтоженные еще до штурма заводоуправление и два резервуара готового топлива.

Данила Баров остался хозяином завода. У него были хорошие связи в Кремле, а главное, власть оказалась ему обязанной. Он знал слишком много об изнанке теракта и, согласившись молчать, получил от Внешторгбанка кредит в шестьсот миллионов долларов на восстановление завода. Впоследствии Баров не раз досадовал, что на заводе сгорело так мало. «Я бы больше сжег», – заметил он, глядя на установку первичной очистки, построенную еще в конце сороковых.

Ему даже удалось вернуть часть денег из двухсот миллионов долларов, ушедших через «Антарес». Рыдник помянул «швейцарскую фирму» в прямом эфире, переполошив международных финансовых овчарок. Счета «Антареса» были арестованы, деньги, переведенные с них, тоже. Как и предсказывал Баров, Халид Хасаев разбирался в банковском деле не так хорошо, как в противотанковых минах, и на поверку сплетенная чеченскими самоделкиными сеть офшоров оказалась для западных спецслужб на один укус. Сто семьдесят миллионов долларов вернулись к Барову. Тридцать все-таки испарились. Баров давал показания в Женеве и Вашингтоне, и так как в этих показаниях он не упоминал имени Плотникова, российские власти выбрались из скандала с минимально возможными потерями.

Савелий Рыдник был похоронен на Новоселковском кладбище – главном кладбище Кесарева – с подобающими воинскими почестями. Его выступление больше ни разу не транслировали по телевидению; был наложен строгий запрет на публикацию и воспроизведение его в какой-либо форме. Официальная версия гласила, что герой генерал Рыдник оболгал себя в прямом эфире по требованию террористов. Они угрожали взорвать завод, если представитель спецслужб не расскажет публично страшных и не имеющих отношения к действительности сказок.

Руслана Касаева убили при штурме, как и остальных чеченцев. Он отстреливался до последнего, а когда у него кончились патроны, выхватил гранату и попытался забрать с собой на тот свет парочку спецназовцев. Спецназовцы были опытней его, и от взрыва пострадал только один из заложников.

Точное количество уничтоженных чеченцев так и осталось неизвестным. В городе поговаривали, что в суматохе после первого штурма часть террористов покинула город.

Никита Травкин выполнил свое обещание. Прокуратура не докучала Миле, и у нее не было проблем с деньгами. В марте Мила уехала в Саудовскую Аравию. Сына она назвала Русланом и вскоре после его рождения вышла замуж за одного из обосновавшихся в Медине чеченцев.