Юлия Латынина - Джаханнам, или До встречи в Аду

– Мои люди шли по следу Халида, – сказал генерал, – они опоздали буквально на несколько часов. Собственно, я думаю, что он ускорил акцию потому, что почуял: вот-вот спалится.

Яковенко молчал.

– Что скажешь?

– Скажу, что у Халида Хасаева есть сообщники. И они есть на самом верху.

Рыдник усмехнулся.

– Ну что же, по крайней мере откровенно. Откровенность за откровенность: сообщники есть. Мы же все понимаем, почему Халид предугадал время штурма. Потому что ему несложно было догадаться, что штурм начнется сразу после того, как Баров переведет деньги Плотникову.

Яковенко сглотнул.

– Халид перестарался, – сказал Рыдник, – Плотников так перепуган, что не в состоянии принимать решений. Решения здесь принимаю я, и так будет до конца операции. Требование Халида, как ты понимаешь, невыполнимо. Терентьев – придурок. За новый штурм отвечаешь ты. Победишь – получишь пост Терентьева. А проиграть мы не имеем права.

– Я уволен.

– Твое увольнение сгорело вместе с двадцатью тысячами кубометров пропана.

Яковенко помолчал.

– Мне нужны люди Травкина.

– У тебя карт-бланш. Свои отношения с Никитой я буду выяснять, когда мы победим.

Яковенко ушел, и генерал Рыдник сидел в кабинете еще минут пять, разглядывая схему завода и время от времени прикладываясь к бутылке. Пол-литра уже опустели, но никакого опьянения Рыдник не чувствовал.

Скрипнула дверь – в комнату втерся бочком старший оперуполномоченный Сережинский, который расследовал обстоятельства захвата складов в Берикове, и что-то тихо зашептал на ухо.

Рыдник помолчал, кивнул. Оперуполномоченный убежал.

Время подползало к шести утра, когда Савелий Рыдник взглянул на часы, встрепенулся и набрал домашний телефон Кости Покемона.

– Костя? Ты спишь или как?

Невидимый собеседник ответил в том смысле, что заснуть трудно. Уж больно поганая выдалась ночь.

– У меня через час заседание с бизнесменами, – сказал Рыдник, – пулей ко мне.

В шесть пятнадцать утра кованые ворота загородного особняка Кости Покемона отъехали в сторону, и из них вылетел серебристый «Лексус» с заводской броней четвертой степени защиты.

Он проехал ровно пятьсот метров: на повороте дороги, там, где между морем и шоссе поднималась посыпанная снегом скала, из-за камней сверкнуло, и прямо в лоб машине вылетела противотанковая граната, выпущенная из одноразового РПГ-27 «Таволга». Граната имела тандемную боевую часть и могла поражать даже танки с динамической защитой брони.

«Лексус» был для гранаты легкой добычей: струя расплавленного металла прожгла броню, как картонную стенку, и через миг температура внутри машины превысила две тысячи градусов. Все находившиеся внутри люди погибли мгновенно, с сухим хлопком разорвались патроны в автоматах охранников, а еще через секунду крыша серебристого «Лексуса» отодралась от корпуса и с ленивой грацией взлетела в воздух.

Стальную дверь вынесло взрывом детонирующего шнура, и тут же в комнате разорвалась светошумовая «Заря». Автоматчик, вкатившийся через окутанный дымом проем, первой же очередью снес башку темному силуэту, застывшему над пультом, перекатился под столом и методически стал выкашивать все живое, что могло бы через несколько секунд начать двигаться.

Его напарник, не обращая внимания на огонь, кинулся к пульту, и в эту же самую секунду донеслись выстрелы снаружи: это обозначила себя вторая группа, доселе бесшумно вырезавшая чеченцев в укрытиях возле установки.

Когда спустя три секунды два новых автоматчика ворвались в комнату, уходя перекатом с вероятной линии огня, стрелять было уже некому и не в кого.

– Неплохо, – сказал Травкин, стаскивая с головы черную шерстяную шапочку, – восемь секунд. Неплохо. Но надо лучше.

В комнате, изображавшей собой операторскую факельной установки, не было манекенов – гражданских заложников. Считалось, что их там нет. А если есть, ну что же – будем считать, что им не повезло. Штурмующие не могли щадить никого из опасения, что это переодетый в гражданское террорист. Светошумовыми работали не потому, чтобы спасти жизнь заложникам, а потому, что осколочная граната могла повредить пульт.

– Пошли перекурим, – бросил Травкин майору, и они вместе вышли на яркий полуденный воздух. Они сидели на бревне и курили, наблюдая за тем, как бойцы сбиваются в группки возле занятых укрытий условного противника, и Травкин жестом подозвал одного из них.