Юлия Латынина - Джаханнам, или До встречи в Аду

И в эту секунду далеко впереди, за сопками, заслонявшими от них город, по небу плеснуло красным заревом. Через несколько мгновений донесся глухой удар, джип тряхнуло почище, чем от колдобины.

Травкин затормозил и выскочил на дорогу.

Они были так далеко, что выстрелов не было слышно, но небо за сопками разгоралось все ярче, словно солнце поменяло ориентацию и решило выпрастываться из-под земли на юге. Яковенко впечатался лбом в покатую скулу «Крузера» и несколько мгновений не думал ни о чем. «Я должен был быть там, – стучала в голове одна-единственная мысль. – Я должен был быть со своей группой».

– Ну вот, – сказал Травкин, поглядев на часы. – Ты хотел узнать время «Ч»? Сейчас девятнадцать минут после полуночи.

Бойцы, выскочившие из второго джипа, глядели на небо и злобно, отчаянно матерились.

Данила Баров снова позвонил Стивену в восемь вечера. Биржа в Лондоне в этот момент еще не работала, Кесарев и Лондон находились как раз на двух половинках земного арбуза. Однако Стивен Уотерхэм заверил своего клиента, что необходимая сумма будет иметься на счетах холдинговых компаний Barex Ltd и Montoya pic не позже, чем через три часа. Уотерхэм начал было перечислять проданные им бумаги, но Данила прервал его:

– Неважно. Через три часа я пришлю реквизиты принимающей стороны.

Стивен помолчал несколько секунд, потом спросил:

– Данила, у тебя… другой голос. У тебя все нормально?

– У меня все замечательно, – сказал Баров, – здесь меня окружают милые люди, с которыми вполне можно разговаривать. Они даже не стали выбивать мне вторую половину зубов, когда поняли, что ты можешь не узнать мой голос.

Данила положил трубку и повернулся к Хасаеву. Чеченец, откинувшись на спинку кожаного кресла, играл концом зеленой повязки, и в никогда не улыбающихся глазах пряталось недоверие.

– Он не обманывает? – спросил Халид, обращаясь к Руслану. Видимо, владелец казино и метра государственной границы считался здесь самым опытным по финансовой части.

Руслан отрицательно покачал головой.

– Смотри, Данила, если ты хочешь кинуть, лучше бы тебе откусить язык и проглотить его, Говорят, так можно задохнуться. Легкая смерть, что ни говори.

– Я не обманываю, – сказал Баров.

– Тогда звони своему капитану.

В девять тридцать вечера яхта Amazon, стоявшая последние три дня на рейде, выбрала якорь и пошла к нефтеналивным терминалам, сопровождаемая двумя эсминцами Охотского флота. Один из эсминцев десять лет простоял у стенки; три года назад он горел, экипаж его был уполовинен, и с него давно украли всю, какую возможно, электронику. В результате максимальная скорость эсминца составляла пять узлов, и он хромал за красавицей-яхтой, как капитан Копейкин – за барышнями на Невском.

Для того, чтобы яхта стала у пирса, пришлось проламывать ледоколом лед. Терминал, отстоявший от восточной окраины завода на пять километров, был совершенно пуст: все, что могло плавать, уплыло за радиус действия ручных «Градов» еще три дня назад.

Зато на причале было полно телекамер; по требованию Хасаева они снимали, как на яхту в спешном порядке грузят воду, съестное, горючее; на верхушке яхты, над двумя радарами, развевался американский флаг. Халид Хасаев придумал неплохо: это было иностранное судно с иностранным капитаном, и если бы этот капитан увидел, что вместо топлива его «Амазонку» бункеруют десантниками, он бы, наверное, поднял крик, равно как и облепившие пирс журналисты.

Было десять вечера, когда восемь русских снайперов и столько же наводчиков осторожно заняли намеченные позиции. Ночь была безветренная; ни у одного снайпера расстояние до мишени не превышало пятисот метров. В превосходной ночной оптике зеленым светом поблескивали прицелы их врагов. Один из чеченских стрелков чувствовал себя настолько неуязвимым, что даже курил сигарету: крайняя неосторожность на войне и крайнее безрассудство на нефтезаводе.

Баров снова позвонил в Лондон в одиннадцать часов вечера.

– Данила, мне нужен еще час, – взмолился Уотерхэм, – наши брокеры в панике. Ты понимаешь, что мы делаем? Мы рушим рынок!

Звонок шел по громкой связи. Халид недовольно нахмурился, и Висхан, хоть и не знал по-английски, понял, о чем идет речь.

– Скажи этой собаке, – грубо заявил Висхан, – что, если он будет вертеть своим языком, мы отрежем язык тебе. А потом мы приедем в Англию и отрежем ему то, чем он вертит. Скажи, что наши братья сумеют отрезать язык любому неверному, который вздумает шутить с воинами Аллаха.