Юлия Латынина - Джаханнам, или До встречи в Аду

Несмотря на такую халяву, а может, благодаря ей (все-таки рабовладельческое хозяйство редко является конкурентоспособным), финансовые дела у Горина шли неважно, и полпред и Миша решали на базе важный вопрос – о назначении Горина губернатором соседнего региона. Вопрос был решен положительно, потому что набор развлечений, которые предлагались за глухим забором базы «Благословенное», превосходил все, что можно было опробовать в ночных клубах Москвы и Кесарева.

Словом, когда в час ночи вертолет с полпредом сел на площади перед штабом, позиция губернаторской стороны была уже сформулирована. И полпреду Федоровскому ничего не осталось, как занять прямо противоположную.

– Никаких переговоров с террористами, – заявил он. – Мы их били в Чечне, бьем и будем бить! Это абсолютно капитулянтская, предательская позиция импотентов, относящихся к прошлой эпохе! Неужели наши доблестные спецназовцы не могут очистить от этих черномазых какой-то заводишко!

Полпреда спросили о возможности химической атаки на город.

– Я только что говорил с президентом, – сказал полпред, – президент полностью в курсе всей ситуации. Президент поручил мне контролировать процесс. И вот что я вам скажу: эти люди могут произвести на заводе фосген, иприт, что угодно! Будет как в токийском метро! Это информация, которую прогнившая местная власть подло скрывает, но нам, в Кремле, известно все!

Полпред Федоровский вообще не был пьян. Он всегда пребывал в перманентном опьянении от собственного величия и света телекамер.

Выезд назначили на семь утра, но Данила проснулся гораздо раньше. За ночь Рыднику не стало лучше. Он по-прежнему ничего не слышал, хотя зрачки его реагировали на свет. Не могло быть и речи о его участии в операции.

– Данила, отложи обмен, – попросил Рыдник.

– Мы справимся, – ответил Милетич, как можно громче выговаривая слова.

Комбат Синицын отправился с ними. Он взял с собой пятерых контрактников. Кесаревских чекистов на операции представлял майор Егорка Осокин, и еще с ними были трое охранников Милетича. Когда Данила уже сидел на броне, Егор подошел к нему с каким-то тяжелым свертком в руках.

– Держи, – сказал Осокин,

– Это что?

– Бронежилет.

Данила оглядел чекиста. На том поверх камуфляжа, такого засаленного, что можно было б мыло варить, болталась «разгрузка».

– А ты?

– А все равно не защищает.

Ехали двумя «бэшками» – у одной ствол развернут вправо на 45 градусов, у другой влево на 45. Дорога шла вдоль ущелья. Весь лес вокруг села был давно вырублен, и на выгоревшей горе паслось стадо овец. С другой стороны ущелья шла зеленка, и снизу от деревьев и скал поднимался переходящий в облака туман.

Время от времени попадались воронки от фугасов, и внизу ущелья Данила заметил скелет БТРа. Разговор зашел о воде. Вода была главной проблемой подразделения. Лагерь был вверху, а вода была внизу, и каждый раз, чтобы добыть воду, приходилось снаряжать колонну. Каждая вторая колонна нарывалась на фугас.

– Халид, урод, их в аренду сдает, – беззлобно сказал комбат.

– Как в аренду?

– А так. Он, допустим, продает противотанковую мину за сто долларов кому-нибудь в селе, и покупатель, поскольку он деньги заплатил, очень за ней ухаживает. Ставит ее в правильном месте. Потому что если на мине подорвались, то за каждого покойника он получит тысячу. У соседей недели две назад БТР подорвался так, что его взрывам перевернуло, а на броне чечен сидел. Из ментов местных. Его даже вытащить не смогли, он так и сгорел с боезапасом. А так получилось, что чечен-то сам милиционер, а остальные мужчины ушли в горы. И вот приходит на блокпост через неделю отец и спрашивает, мол, на какой дороге его Саламбек подорвался и где это было. Потому что, по их понятиям, если человек не похоронен, это большой позор. И за него обязательно надо отомстить.

– Отомстил? – лениво спросил Осокин.

– Не знаю. Это его мина была. Отца.

Все помолчали. На той стороне ущелья между деревьев показалась группа людей.

– А мы на мину не наскочим? – сказал один из охранников Данилы, по фамилии Баров.

– Чтобы мы с деньгами сгорели? Да ни за что. Тут те, кому не надо, не подрываются.

Ущелье резко повернуло – до места обмена оставалось еще три километра, и после речки надо было идти пешком. Синицын с биноклем у глаз внимательно рассматривал зеленку. Егорка Осокин сняв автомат с плеча, обматывал изолентой карабин у ремня, чтобы не клацало. На броне пахло потом и керосином. Солнце, несмотря на раннюю жару, по-прежнему сидело за облаками.