Леонид Влодавец - Фартовые деньги

В последующие два дня все протекало более спокойно, но все-таки нервное напряжение оставалось, и настроение уже по собственной инициативе менялось по пять раз на дню, хотя причин особых для того не было. Прогулки по зимнему саду продолжились, но покамест только по утрам. И обедать Казан Нинку не приглашал, а уж насчет вечера и вовсе не заикался. То ли какие-то дела решал, то ли еще что. Поэтому сидела она в своей комнате и маялась дурью. В том смысле, что пыталась размышлять и прикидывать, чем все кончится. Но, конечно, ничего толком не прикидывалось. Иногда казалось, будто все хорошо выйдет, а иногда одни мрачные предчувствия одолевали. Несколько раз до того себя в тоску вгоняла, что хотелось помереть. Но все же дожила до этого дня и не пожалела…

Правда, и тут без волнений не обошлось. Утром Шура ее на завтрак не позвал. Она уж привыкла к этим утренним встречам, а тут облом. Пришла вредная тетка-«вертухайка», облаяла Нинку за то, что она накурила якобы и комнату не проветрила. Нинка ей тоже сгоряча сказала пару слов без протокола — короче, обложила матом. Разнервничалась — сил нет. А потом опять думать начала, что все совсем хреново. Но подоспел обед, и к Нинке в комнату пришел лично Шура. Уже без коляски, с рукой на шине, с забинтованной головой. Вылитый артист Бурков из фильма «Старики-разбойники»: «Ерунда, бандитская пуля!» Правда, там Бурков мента играл, а Шура сам был бандитом. Но, видать, ныне времена такие, что бандиты больше друг в друга шмаляют, чем в ментов. Хоть и была такая песня-призыв: «Братва, не стреляйте друг в друга!» — к ней что-то не торопятся прислушаться. Когда такие бабки на кону, бывает, режут мать родну…

Нинке эти морально-нравственные аспекты были по фигу. Она только переживала, что не успела хоть чуточку себя в порядок привести. Все ж таки не тот у нее возраст, чтоб морду без штукатурки показывать. Но Казан, когда она насчет этого заикнулась, только хмыкнул и сказал: «Ничего, ты мне любая нравишься! У нас все скромно и без тостов».

Обедали они вдвоем, без сотрапезников. Но стол был вовсе не скромный. Нинку последний раз водили в ресторан еще при Советской власти. Да и то тогдашний хахаль попался жмотистый. А тут такие разносолы были, что все подряд попробовать хотелось, а жрать Нинка очень даже любила и насчет соблюдения диеты никогда не заботилась. В фотомодели она уже явно опоздала, на шейпинг у нее ресурсов не имелось, но мужикам ее телеса очень даже нравились. Хорошего человека должно быть много.

Поскольку Нинка все пробовала и похваливала, а Шура главным образом подкладывал и угощал, разговор за столом получился на кулинарные темы. И потом, пока шли до беседки, в присутствии двух телохранителей Казана, тоже как-то не тянуло на откровенность. Точнее, не на ту откровенность, которой Нинке очень хотелось. Ей хотелось знать, что все-таки с ней будет. Для начала хотя бы понять, на фига ее Казан здесь держит, долго ли это будет продолжаться и есть ли у нее перспектива попасть домой. Но самой спрашивать было боязно. Фиг его знает, что Казан подумает. А Шура рассказывал, как он эту дачу сооружал, как ему хотелось иметь уголок для души. Такой, чтоб разгрузить мозги от сложностей жизни, чтоб хотя бы часок не думать о том, кто кому должен, какие бабки с кого брать и кому за что отстегивать, не помнить о том, что есть люди, с которыми трудно жить на одной планете. Один такой уголок у него был в зимнем саду, а другой здесь, в беседке на вольном воздухе.

Охрана осталась вне беседки, контролируя подходы, а Шура с Нинкой уселись на мягкий кожаный диван, располагавшийся вокруг фонтанчика и имевший форму подковы. Нинка, как баба простая и циничная, про себя отметила, что вообще-то на таком диване и потрахаться можно — места хватит. К тому же все промежутки между столбами, на которых держалась крыша, были заделаны решетчатыми щитами, и нитки с вьющимся по ним хмелем или виноградом были натянуты близко друг от друга — фиг чего разглядишь внутри, если глаз к решетке вплотную не приложишь. На входе в беседку была дверца с овальным верхом, тоже решетчатая. Внизу к ней приделали продолговатый ящичек с грунтом, и из этого ящичка по натянутым ниткам тоже росли до самого верха двери какие-то вьющиеся растения. Журчание фонтанчика очень хорошо забивало все звуки, поэтому даже если б телохранители хотели что-то подслушать, то не смогли бы этого сделать. Впрочем, Казан был уверен в своих бойцах. Они лишнего знать не хотели. Конечно, если б он крикнул: «Ко мне!» — явились бы мигом, как из-под земли, но слышать то, о чем Шура говорил с Нинкой вполголоса, им было вовсе не обязательно. Еще ни один человек не помирал от того, что знал слишком мало. Тем более, что речь, как оказалось, Шура собирался вести не только о природе, погоде и разных птичках-бабочках…