Леонид Влодавец - Фартовые деньги

— Ы-ы-ы-ы!

— Это точно здесь! — Юлька вернулась и обошла вокруг бугра, освещая его склоны и подножие. Но ничего достойного внимания не разглядела.

— Неужели глючит? — произнесла она недоуменно.

Но в этот момент замогильный стон вновь прозвучал в ночной тиши. Епиха первый догадался:

— Там, наверху, надо глянуть! — И через пару секунд они уже взобрались на бугор, где Юлькин фонарь тут же высветил из темноты некую воронку, диаметром в целый метр, из стенок которой торчали концы трухлявых досок и бревен, фиг знает сколько пролежавших под слоем земли, песка и закаменелого навоза. На самом дне этой воронки просматривалась неправильной формы дыра, через которую тоже проглядывали какие-то гнилые, обугленные и заплесневелые доски-бревна, должно быть, просто беспорядочно наваленные друг на друга. Но между этими обломками явно была какая-то глубокая полость, неясная темная пустота. Вот из этой-то пустоты вырвался очередной стон, на сей раз такой жуткий, такой явно не человеческий, что нервы у Юльки не выдержали, и она, едва не уронив фонарь, с визгом рванула с бугра к дому, а за ней, не дожидаясь, пока какой-либо вампир-вурдалак выползет из могилы и за ногу ухватит, понесся Епиха…

Незадолго до этого в избе, уютно освещенной керосиновой лампой, Шура Казан, приятно общавшийся с Ларевым и Механиком, исподволь затронул тему, которая его взволновала во время общения с Батей. Еще час-другой назад он и не вспомнил бы о сокровищах Орла и Федора, не до жиру, быть бы живу, так сказать. Но чем лучше шла беседа, чем больше ему становилось ясно, что Ларев очень даже заинтересован в его жизни и здоровье, тем больше Казана подмывало закинуть удочку. Началось с того, что Шура, оглядывая избу, произнес с уважением:

— В этом доме, блин, старину чувствуешь. Должно быть, давно изба ставлена?

— Лет сто, не меньше, — уверенно заявил Ларев, накладывая себе клубничного варенья. — Даже больше. Отец у меня и то не знал, когда она строена. А деда я не помню.

— А это, значит, отцовский дом?

— Да. Мать здесь сама только после войны появилась, когда отца лесником поставили. Вообще-то отец говорил, что его дед еще после отмены крепостного права выкупил у барина это место и поставил хутор. Он тут все раскорчевал, распахал — это сейчас поляна маленькой кажется, а в те времена намного просторнее было.

— Мать честная! — подивился Казан. — Так это не сто лет выходит, а без малого полтораста.

— Не уточнял, — ответил Ларев, поморщившись. — В общем, они до Советской власти жили неплохо, выражаясь по-старому, как кулаки.

— А потом их это самое, раскулачили? — спросил Казан.

— Не совсем так. После смерти прадеда хутор отошел к его старшему сыну, Никифору, кажется. Он уже был в годах. А мой дед Петр Петрович еще до 1914 года пошел на военную службу, ну а потом война подвернулась. Он только через семь лет сюда добрался, а тут все позаброшено, ни брата, ни его жены, ни детей. Ни могил, ни шиша. Так и не узнал, куда они подевались, то ли убили их, то ли сами померли, хозяйство порушено, растащено. Дом-то, между прочим, чудом остался. Тут же пожар был. Вот эта конюшня, где Олег теперь гараж устроил, была сожжена, еще какие-то постройки сгорели — отец так рассказывал. То ли нарочно подожгли, то ли спьяну — неизвестно. И кто именно, белые, красные или зеленые — неизвестно. До вашей губернии хоть белые не доходили, а у нас все три цвета отметились.

— «Голубые» только не дошли, — с серьезным видом заметил Механик.

— В общем, дед у меня сюда пришел из Красной Армии, — Ларев проигнорировал шуточку Еремина, — и из одного упрямства начал хозяйничать. Сперва один, потом вместе с бабкой Ефросиньей Михайловной. Отец мой родился в 1923-м, два дядьки…

Вот в этот момент на дворе послышался топот, залаяли Лайма и Казбек, которые, должно быть, особо злились оттого, что Механик их до сих пор отвязать не удосужился. Через несколько секунд в избу влетели Епиха с Юлькой, которые выглядели жутко испуганными и заставили всю мирно пьющую чай публику встрепенуться.

— В чем дело? — строго спросил Механик. — Лешего увидели?

— Там… — запыхавшись, выпалила Юлька. — Стонет кто-то… Из-под земли!

— Где «там»? — поинтересовался Ларев.

— За гаражом, — выдохнул Епиха. — Там в бугре яма, а из ямы стонет кто-то… «Ы-ы-ы!» — вот так.

— Понятно, — Механик сразу же припомнил, что Шпиндель выбежал, но назад не вернулся. — Кто там стонет, я примерно догадываюсь… А вот как он туда провалился — это непонятно.