Виталий Зорин - Карантин

– Кто? Кто, Леша?

– Мы, – просто ответил Алексей.

Никита невесело хмыкнул.

– Я имел в виду людей не из частных контор, а на государственной службе…

– А мы и есть «государевы» люди, – спокойно сказал Алексей, продолжая рассматривать фотографии. – Нет сейчас государства в России, но мы его сделаем и всю шваль, что сейчас управленческие посты занимает, сметем к чертовой матери… Ага! – победно воскликнул он, беря в руки одну из фотографий. – Вот ты где, голубушка! Понятно теперь, почему мы о твоей командировке ничего узнать не смогли.

Он протянул снимок Полынову.

– Разреши тебе представить – Лидия Петровна Петрищева собственной персоной!

Никита взял снимок, глянул на него и обомлел.

Фотография запечатлела миловидную, белокурую женщину на фоне бескрайней рыжей степи как раз в тот момент, когда она сняла с себя скафандр высшей защиты и распрямилась. Эту женщину Никита хорошо знал. По паспорту она была Лидией, но все в лаборатории ее звали Лилей…

Снился Никите кошмар. Будто бы они с Алексеем, отстреливаясь, уходят от погони и, задыхаясь, изнемогая, бегут среди ночи по беспредельной пустыне Каменной степи, как вдруг перед ними вырастает бетонная ограда психлечебницы. Недолго думая, они перелезают через высокий забор и оказываются почему-то во дворике дома трусливого мента позади сарая, где тот прячет оружие. Из-за ограды доносится приближающийся топот башмаков «чистильщиков» генерала Потапова, но тут, откуда ни возьмись, появляется белобрысый пацан в огромных штанах-юбке, шепчет: «Сюда!» – и ныряет в подкоп под стеной сарая. Никита устремляется за ним, но лаз неожиданно оказывается узким и длинным, как нора. Здесь душно и тесно, и Никита, отчаянно напрягаясь, ломая ногти, с трудом протискивается метр за метром, но, кажется, норе конца-края не будет… Наконец он все-таки выбирается в огромное, типа ангара, тускло освещенное помещение, сплошь заставленное ящиками с оружием и боеприпасами.

«То, что нам надо, – думает Никита. – У нас как раз патроны закончились…»

И вдруг замечает, что пацан куда-то исчез. Нет пацана, будто и не было.

«Помоги… – внезапно слышит он сзади сдавленный голос Алексея. – Я застрял…»

Он оборачивается и видит, что из подкопа под стеной вместо Алексея к нему протягивает руки Леночка Фокина. Ничуть не удивившись, Никита хватает ее за руки, пытается тащить… И тут понимает, что никакая это не Леночка, а белокурая Лилечка в скафандре высшей защиты, но без шлема.

«Ты?! – изумленно спрашивает Никита. – Каким образом?..»

Но в этот момент кто-то огромный прыгает ему на спину и стискивает в объятиях так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть, ни рукой пошевелить Никита не может. С огромным трудом он поворачивает голову и видит перед собой лицо «чистильщика» Васи, глаза которого закрывают многострадальные зеркальные солнцезащитные очки. «Попался, подрывник!» – орет Вася и растягивает губы в злорадной улыбке. А изо рта у него начинают расти огромные плоские зубы каннибала из поселка Пионер-5…

* * *

Тошнота подкатила к горлу, и Полынов, вскочив с кровати, бросился в душевую. Минут пять его выворачивало наизнанку, а затем он долго приходил в себя, сидя на мокром полу и слушая капель из неплотно закрытого душа. В ушах звенело, тело охватила предательская слабость. Не удивительно, если желудок двое суток отказывается принимать пищу.

Немного придя в себя, Полынов глянул на часы.

Половина третьего ночи. Значит, поспать уже не удастся – Алексей объявил подъем в три часа.

Никита поднялся, вполнапора, чтобы не разбудить Алексея (если, конечно, тот не проснулся от характерного неблагозвучия из душевой), включил воду и тщательно смыл рвоту с пола. Затем прополоскал горло, умылся и на цыпочках вошел в комнату. Здесь было темно, лишь лучик призрачного лунного света пробивался в щель между ставнями, и Никита не видел своего напарника. Однако по ровному дыханию Алексея заключил, что тот спит, и с едким сарказмом порадовался за себя. Что значит спецподготовка – даже бесшумно блевать научился… А вот у Алексея с подготовкой, похоже, слабовато. Агент во время сна просто-таки обязан реагировать не только на звук, но и на движение, тем более резкое. Летел-то Никита с кровати в душевую со скоростью звука.

Ориентируясь исключительно по памяти, Полынов бесшумно проскользнул между стульями, обогнул стол и выглянул наружу в щель между ставнями.

Тоскливый лунный свет заливал лужайку перед домиком, серебрил крышу машины, кусты, молодые деревья возле штакетника, а дальняя перспектива затуманивалась в тусклой мгле. Ни один листочек не шевелился, настолько безветренной выдалась ночь, а ее тишину нарушали только цикады, привередливо верещавшие в сухой траве. Картина за окном была настолько статичной, безрадостной, усыпляющей внимание, что лишь краешком сознания Никита уловил мелькнувшую у штакетника тень. Словно ночная бабочка махнула крылом и, как привидение, растворилась в лунной мути.