Сергей Соболев - Моя крыша – Кремль (СИ)

Позже, уже по окончании этого опасного задания, Бушмин в своем рапорте упомянул и этот эпизод. Спустя еще несколько дней, когда подвернулась оказия, он поинтересовался у одного из своих знакомых, компетентного товарища из органов, что бы все это могло означать? Тот сказал ему, что за Горцем в изолятор наведались двое сотрудников "органов", они же и забрали его оттуда (тот, выходит, и суток не просидел в "фильтре"). Дальнейшее было уже из области слухов: еще один информированный товарищ, к которому обратился Кондор, рассказал ему, что этот самый субъект, которому сам Андрей присвоил прозвище Горец, вроде как работает на два фронта: и на федералов, и на каких то спонсоров, которые финансируют чеченских боевиков. Что живет он чуть ли не в Кувейте, в Чечне бывает редко и по важным поводом, ну и т. д., и т. п.

Потом было множество всяких новых дел, он сам стал делать стремительную карьеру, поднимаясь по лестнице тайной спецслужбистской иерархии, жизнь вокруг него била яростным ключом, а потому тот кажущийся уже давним эпизод с Горцем постепенно перемещался в самые дальние закутки памяти.

Лица Султыбекова он разглядеть не мог – из за маски.

Но голос и сама манера поведения показались ему знакомыми.

Неужели давеча в Грозном ему пытался устроить ловушку тот самый чечен, с которым жизнь уже однажды сводила его – четыре с лишним года назад?

Он так и не пришел к какому то определенному выводу. Тем более что плавный ход его мыслей был нарушен появлением сразу трех особистов, ребятишек крепких и специально дрессированных.

Один из них сразу же замахнулся на Бушмина дубинкой. Андрей, чья рука была прикована к "лежаку", инстинктивно уклонился, но другой особист, старший в их компании, тут же ловко коснулся его спины своим полуметровой длины шокером…

Надо полагать, Кондора угостили как минимум двойным против обычного электрозарядом. Какое то время он не то что не мог сопротивляться, но и вообще ощутимо "поплыл". Тем не менее пара особистов, которые, подхватив свою "парализованную" жертву с двух сторон, заволокли Бушмина в здание учебки – через парадный вход, – умаялись так, словно каждый из них только что выгрузил вагон угля.

В коридоре первого этажа, освещенном двумя неяркими светильниками, возникла небольшая заминка: проштрафившегося агента следовало, прежде чем предъявить начальству, освободить от верхней одежды. Но и с этой задачей, учитывая состояние поднадзорного, троице особистов удалось справиться с относительной легкостью.

В подвале учебки была оборудована специальная комната, где стажеров и сотрудников "четверки" обучали технике допроса с использованием самых различных методов получения информации, включая применение спецсредств. И где заодно каждый мог получить представление о тех методах физического, психологического, медикаментозного или иного вида воздействия, каковым в случае неблагоприятного стечения обстоятельств может быть подвергнут и он сам.

Двое дюжих особистов, которых подстраховывал их третий коллега, вооруженный мощным электрошокером, ввели Бушмина – вернее сказать, почти что втащили – в помещение, где его уже дожидался человек, наделенный по воле высшего руководства властью решать судьбы таких персон, как спецагент по прозвищу Кондор.

Спецпрокурор сидел в кресле за основательным, несколько старомодного дизайна двухтумбовым письменным столом, в аккурат под увеличенным и помещенным в рамку фотопортретом Верховного. Человек неопределенного возраста – где то между сорока и пятьюдесятью – неяркой, незапоминающейся внешности. Волосы пепельного окраса, аккуратная стрижка, волосок лежит к волоску. Худощав, подтянут, роста невысокого – максимум сто семьдесят пять. Тонкие губы, аскетичное лицо иезуита, бедное на проявление глубинных чувств и эмоций. На нем камуфляж без знаков отличия; впрочем, звание и фамилия этого тайного слуги Немезиды Бушмину и еще нескольким ведущим сотрудникам "четверки" были известны доподлинно – генерал майор юстиции Нечаев.

– Присаживайтесь, подполковник, – долетел из за стола его сухой бесцветный голос. – Кстати, я считал вас более выдержанным человеком.

Поскольку Бушмин еще только только начал отходить от последствий полученного им мощного заряда электрического тока, и его конечности еще не полностью подчинялись своему хозяину, двое помощников "инквизитора" сами помогли ему присесть в кресло, вмурованное в бетонный пол в аккурат посередке комнаты, чье внутреннее убранство вполне убедительно имитирует какой нибудь средней руки застенок.