Сергей Зверев - Гладиатор в погонах

Ингрид вытерла слезы. Вспомнила Максима. Неужели его убили? Это ужасно. Сейчас она жалеет, что не затащила его в постель. Таких мужчин у нее ни разу не было. Связи были, в основном коллеги. Но, если честно, ее земляки как любовники – скучные и пресные. Нет, они все предупредительные, внимательные. Подарить цветы, вовремя комплимент, бокал пива в бирштубе, реже – вина, потом постель, а утром дежурный поцелуй и «созвонимся…». Все стандартно и предсказуемо. А Максим… один взгляд чего стоит! И его руки. Какие они у него сильные! «А ведь он спас меня. Перед взрывом он бросился на меня и закрыл своим телом. Да, это мужчина!» Так и не успела спросить, есть ли у него жена. Наверное, есть. Их не пускают за границу, если у них нет семьи.

Ингрид взяла из раковины курицу, начала ее обрабатывать.

Саладдин приехал в полдень, когда Ингрид мыла пол в центральной комнате. Он был навеселе и в хорошем настроении. Вошел в комнату, увидел голые ноги Ингрид (она подоткнула длинную юбку, чтобы удобней было мыть). Глаза мужчины загорелись, на цыпочках он подкрался к девушке сзади, левой рукой схватил за талию, а правой стал задирать ее юбку вверх. В комнату вошла Севиль.

– Как съездил, Саладдин? – намеренно громко спросила она мужа.

– Нормально, – недовольно буркнул мужчина, – есть хочу, – и пошел умываться.

Ингрид встала, растерянно посмотрела на старшую жену.

– Выйди отсюда! – приказала Севиль.

Ингрид быстро прошла в свою комнату, но дверь закрыла не плотно. Села на кровать, стала прислушиваться к разговору Саладдина и Севиль. Говорили на арабском. Но Саладдин два раза повторил ее имя – Инди. Так зовут ее в доме Саладдина, так как полное – Ингрид – трудно для произношения. Девушка задрожала от волнения. Значит, решается ее судьба.

Ингрид прильнула к дверному косяку, стала смотреть, когда Саладдин выйдет из комнаты старшей жены. Он вышел минут через двадцать, застегивая на ходу ширинку, затем зашел в комнату Айны. Там он пробыл недолго, после этого вышел во двор. Ингрид прошмыгнула вслед за ним.

– Саладдин, – робко позвала она мужчину. Тот обернулся. – Мне надо съездить в магазин, купить кое-что, зубную щетку, прокладки…

– Какие еще прокладки? – пробурчал Саладдин, видимо не поняв английское значение предмета туалета, необходимого молодой женщине. – Буду я еще на тебя тратиться. Скоро поедешь в свою Германию…

– Когда?! – воскликнула Ингрид.

– Скоро. Сообщили: везут деньги в Ракку.

– Много денег?

– Тебе какая разница? – усмехнулся Саладдин. – Они тебе все равно не достанутся.

Ингрид задрожала от радости. Увидев, что Саладдин сейчас настроен миролюбиво, обратилась с упреком:

– Почему вы меня заставляете работать как рабыню?

– Послушай, Инди, у меня и так с тобой хлопот… Я тебя кормлю, одеваю. А ведь мог продать тебя в бордель в Ракке. Там такие, как ты, пользуются успехом. Поэтому благодари Аллаха, что попала ко мне. А взял бы тебя Айман, то обслуживала бы в день по двадцать человек. Уйди, женщина! – Саладдин махнул на нее рукой, словно отмахивался от мухи, и отвернулся.

– Благодарю, господин, – искренне прошептала Ингрид и поспешила к себе. Заперлась. Сжав кулачки и прижав их к груди, стала ходить по комнате. «Скоро я уеду отсюда! О, майн гот! Или как там у них – Аллах! Спасибо тебе», – прошептала Ингрид и подняла глаза к потолку.

Максим сидел в своей каморке и наждаком затачивал ножи для сегодняшнего занятия. Одновременно он заваривал бедуинский кофе. Кофе этот – дорогой и очень крепкий – предназначен для гостя, который вот-вот подойдет. Хасан, телохранитель Саифа, так же как и его шеф, – египтянин. На следующий день после неприятного для Хасана знакомства с пленником Максим подошел к нему и извинился:

– Хасан, прости меня, если сможешь, я не хотел причинить тебе вреда.

Хасан внимательно и удивленно посмотрел на русского пленника.

– Мне неприятно не то, что ты меня одолел. Бой был честный. Плохо то, что ты опозорил меня перед Саифом.

– Это получилось случайно, Хасан, прости. – Максим протянул руку арабу для примирения. – Я хотел бы загладить перед тобой свою вину.

Хасан посмотрел Максиму в глаза, затем на его протянутую руку, пожал ее.

– А твою победу я для себя не считаю позором. Ты как боец лучше меня.

После этого между ними установилась если не дружба, то вполне добрые отношения. Максим понимал, что во враждебном лагере ему как воздух нужны люди, с которыми он мог бы поддерживать нормальные отношения. В конце концов, не все же они головорезы и отъявленные мерзавцы.