Виктор Снежко - Чувства замедленного действия

– Садись, браток.

Человек чуть посторонился, освобождая место Ратникову.

Стараясь не делать резких движений, Сергей осторожно опустился на ворох тряпок, очевидно, служивших постелью, и прислонился спиной к холодным кирпичам, которыми были выложены стены его новой тюрьмы.

Постепенно Ратников пришел в себя. Кровь отхлынула от лица, стала спокойней циркулировать по жилам, самочувствие улучшилось.

– Били? – участливо спросил товарищ по неволе.

В ответ Ратников беззвучно заплакал. Не от боли, ее он был способен переносить, – душила обида. Кто он теперь? Получеловек, отличавшийся от животного только способностью разговаривать на языке людей. У хорошего хозяина скотина содержится в лучших условиях, получает заботу и уход. Значит, он не дотягивает даже до рабочей лошади или коровы.

Единственный выход – бежать, не дожидаться, пока перережут глотку, как предназначенному на заклание барану.

Увидев, что Сергей немного успокоился, человек протянул ему левую руку.

– Марков Игорь. Механик-водитель бронетранспортера.

Ответ прозвучал раздельно и четко:

– Сергей Ратников. Капитан милиции.

Вспомнились слова командира разведроты Хвостова: «Труп механика-водителя не обнаружили».

– Из полка Махонина?

– Да. Откуда знаешь?

– Соседи. Наша застава на Станции.

– Понятно.

Марков пошарил под тряпьем, вытащил оттуда пластиковую бутылку с водой и кусок хлеба.

– Давай пожуем, капитан, – предложил он, ломая черствую горбушку на две части. – Сволочи, забывают кормить, по несколько дней сидишь голодный. Есть тут русская женщина, по доброте своей подбрасывает иногда что-нибудь из жратвы.

Оба пленника молча жевали сухой хлеб, глотали воду из одной бутылки.

Молчание нарушил Марков. Лишенный длительное время нормального человеческого общения, он спешил излить душу перед таким же, как и он, попавшим в беду человеком.

– Физическая боль – это не самое страшное, что нас здесь ожидает. Вот, возьми меня. Знаешь, почему я протянул тебе левую руку? Смотри…

Игорь зубами развязал узел на тряпке, стягивающей кисть правой руки, и шагнул под лаз погреба, где было светлее.

– Полюбуйся…

Вместо указательного пальца торчал короткий обрубок. В буро-красном засохшем месиве виднелась белая кость.

– В первый день они оттяпали мне палец, чтобы я больше не смог нажимать на спусковой крючок. В том бою мы четверых ихних положили. Помоги забинтовать, – обратился Марков к Сергею. – Подживает уже. Плохо, но кистью могу работать. Слава богу, заражение не схлопотал.

– Игорь, как ты попал в плен? – спросил Ратников, внутренне содрогнувшись от увиденного. Второй раз за день.

Марков снова уселся на свое место, поджал под себя ноги.

– Когда БТР загорелся, начальник штаба Сергеев приказал покинуть машину. Ребят перебили тут же, а мне повезло, удалось укрыться под «броником». Потом меня контузило взрывом гранаты. Неизвестно, что лучше – сгореть живьем или такая жизнь. Эх! – он со злостью стукнул кулаком здоровой руки по кирпичной кладке.

Возглас его был наполнен горечью бессильного человека. Человека, хлебнувшего горя по самые ноздри и обреченно ожидающего неминуемого конца. Любого.

– Тебе сколько лет, Игорь? – вырвалось у Ратникова, хотя он догадывался – не больше двадцати.

– Я – срочник. Двадцать, капитан, всего двадцать. Осенью должен был дембельнуться. Под судом и следствием не был. Мохнатой руки не имел, поэтому и оказался в Чечне. Сыновья начальников тут не воюют… – Игоря повело, но Ратников перебил его.

– Моей вины в этом тоже нет, – жестко бросил он. – Мы с тобой находимся в одинаковом положении. Ты не думал бежать отсюда?

– Уходить надо, это ясно и дураку. В «зиндане» можно дожидаться только смерти. Но как? Азиз тебе кино крутил? – спросил Марков, имея в виду снятую на кинопленку казнь контрактника.

– Довелось посмотреть, – подтвердил Сергей. – Потому и говорю, что бежать нужно при первом же удобном случае, использовать малейший шанс вырваться на свободу. Надеяться можно только на самих себя. Машина и оружие – вот минимальные условия для успешного побега.

На том и порешили. Им оставалось только ждать.

Ближе к вечеру пленники услышали донесшийся снаружи тихий шепот:

– Ребята, держите.

Сверху упал тугой сверток.

– Это русская женщина, – негромко пояснил Марков.

Ратников из опасения навредить излишней разговорчивостью до определенной поры решил не раскрывать перед Марковым свои отношения с Оксаной. Тайна перестает быть тайной, если о ней узнают посторонние люди. Ксане несдобровать, если боевики пронюхают о помощи, которую она оказывает пленным российским солдатам.