Любовь Рябикина - У каждого свой путь. Книга вторая

Народу внутри станции оказалось полно. Билетов в кассе не было. Слышалось переругивание в очереди и визгливый голос невидимой кассирши. Степанова не переживала – все шофера знакомы с детства. На этот раз за рулем автобуса сидел ее «недруг» по детским проказам – Борька Балатов. Мужик усмехнулся яркими полными губами, увидев прихрамывающую Марину. Распахнул дверцу и слегка наклонился:

– На побывку? Забирайся ко мне в кабину и садись на крышку мотора. Там сейчас толкотня будет, а ты, я смотрю, снова подбита!

Легко спрыгнул на землю. Подхватил чемодан, сумку и играючи забросил внутрь. С легким смешком, неожиданно подхватил женщину на руки и усадил на свое сиденье:

– Сиди пока тут, я все равно документы оформлять пошел…

В салоне было пусто, хотя народ уже толпился возле дверей ПАЗика, завистливо глядя на сидевшую Степанову. Она дотронулась до коричневого дерматина, прикрывавшего крышку мотора: он был теплым, но она быстро сообразила, что крышка сильно нагреется. У самого стекла лежало одеяло. Дотянулась до него и, аккуратно расстелив на краю, перебралась на крышку. Та чуть прогнулась под ее легким телом и все. Вернулся вместе с кондуктором Борис, на ходу беззлобно матеря бабу. Молча заскочил в кабину и пожаловался:

– Ишь, взъелась! Чужих сажаю! А того не понимает, что ты подружкой детства являешься! Сиди и внимания не обращай, если эта курица скрипеть начнет… – Тут же обернулся на забиравшуюся с тюком бабку: – Бабуля, тюк давай сюда! Я на мотор положу, а то ты всю дорогу перекрыла!..– Когда автобус тронулся, спросил, покосившись на ногу женщины: – Снова ранили?

– Да нет, подвернула.

– Врешь ведь! Правды от тебя не добьешься. Опять уедешь или насовсем?

– Опять…

– Значит, продолжается бойня? Когда хоть конец-то будет? Не слышала?

Степанова пожала плечами:

– Да вроде поговаривают, что выводить войска скоро будут. Там все как-то наперекосяк идет – никакой линии фронта не существует. Командиры племенных формирований сегодня на нашей стороне могут воевать, а завтра уже на стороне моджахедов. Афганские подразделения вообще часто переходят на сторону бандитов. Не знаешь, кому верить!

– Н-да! Мне повезло, что туда не попал…

Балатов, не смотря на истошные вопли кондукторши, въехал прямо в деревню. Остановка находилась довольно далеко. Марина пробовала протестовать, но он усмехнулся:

– Не шуми, сержант! Машина довезет! А время я нагоню в пути.

Остановился на прогоне, чтоб развернуться. Подхватив под мышки, высадил женщину. Чуть задержал в руках и поставил на землю. Достал чемодан с сумкой. Запрыгнул внутрь:

– Счастливо! Вечером загляну…

Подмигнул карим глазом и уехал. Марине оставалось пройти мимо трех домов, чтобы попасть к родителям. Ее издали заметил гулявший во дворе сынишка. Выскочил из калитки и на всю улицу закричал:

– Мама!!!

Он несся к ней навстречу. Черные глаза блестели, словно агаты. Кудрявые волосы, которые Елена Константиновна старалась подстригать как можно реже, развевались костром. Зубы блестели жемчугом. Маринка бросила вещи и кинулась ему навстречу, слегка припадая на правую ногу.

На половине дороги встретились. Она подхватила его на руки, целуя эту смуглую пропахшую потом и молоком рожицу:

– Сашенька!

Следом за внуком бежали полуодетые родители. Чувствовалось, что услышав вопль внучонка, схватили и надели то, что подвернулось под руки. Мать бежала в домашних шлепанцах, а отец в коротких валенках. Оба повисли на дочери:

– Что же ты не предупредила?!

Обхватив с обеих сторон за плечи, повернули к дому, но она остановилась:

– Пап, мам, у меня тут дело есть… Вы не обижайтесь, мне сначала с ним надо разобраться, а уж потом я и домой приду.

– Ты куда?

– К Горевым.

– О Николае что-то разузнала?

Марина ничего не сказала. Повернулась и пошла назад с сыном на руках. Саша обнимал ее, уткнувшись лицом в шею матери. Заметил выглянувшего в окошко Гошку Ватенева и, украдкой, таясь от матери, показал недругу язык. Тот скрылся за занавеской. Отец подхватил чемодан, посмотрел еще раз в спину дочери и направился домой. Он заметил, что она прихрамывает и вздохнул. Мать несколько секунд смотрела на ровные плечи Маринки, а затем направилась следом за ним с сумкой.

Степанова подошла к калитке Горевых. Прикрикнула на яростно бросившегося пса:

– Барс! Место!

Собака узнала и завиляла хвостом. Женщина поставила Сашу на ступеньку, взяла за руку и поднялась на знакомое высокое крыльцо, держась за резные перила. Зашла в полутемные сени. Постучала в дверь и, услышав голос Алексея Гавриловича, вошла в дом: