Евгений Сухов - Литерный поезд генералиссимуса

Серов с Еременко прошли в дом, где, кроме Сталина, находились еще Жданов с Ворошиловым.

— Здравствуйте, товарищ Еременко, — поздоровался Сталин, протянув вошедшему руку. Некрепко пожал. — Присаживайтесь к столу. — Когда все разместились, продолжил, слегка повысив голос: — А теперь скажите мне, почему ваш фронт не выполняет задание Ставки? Вы уже три месяца как командующий Калининским фронтом, а однако фронт продолжает топтаться на месте.

— Товарищ Сталин, я принял фронт в запущенном состоянии, — бодро заговорил Еременко, — мне пришлось немедленно устранять недостатки. Я ездил по армиям, изучал состояние дел, а также оперативное положение подразделений. Знакомился с командным составом. Ко многим из них у меня были серьезные нарекания, их пришлось понизить в должности, а потом…

— Послушайте Еременко, я говорю не о том, что было три месяца назад, а о том, что вы должны исполнить сейчас. Сейчас проводится заключительная операция на вашем направлении. Воронежский и Степной фронты ведут активные боевые действия, уже перешли в контрнаступление, а Калининский фронт лишь только чаи распивает! Вот я и спрашиваю, почему?

— Товарищ Сталин, левое крыло фронта принимает активное участие в Смоленской операции.

— Я не понимаю, что значит левое крыло, а что значит правое? Мы говорим об общем наступлении по всему фронту. Если не работает правая рука или левая, то это уже инвалид. Вот так и фронт, если он действует одним крылом, то он уже не полноценный, он уже не сможет добиться победы.

— Напротив моего фронта немецкое командование сосредоточило основные свои силы. У противника очень сильные оборонительные рубежи до шести полос. Общая глубина оборонительных укреплений до ста километров…

— А кто вам мешает привлечь дальнюю авиацию, чтобы разбить тяжелыми бомбами укрепрайоны, как это сделал Соколовский? Или вы забыли, в чем заключается ваша задача? Тогда я напомню… Вы должны прорвать участок на духовицинском направлении и вклиниться в оборону противника, тем самым сковать сосредоточенные на этих участках дивизии. Вам все понятно?

— Так точно, товарищ Сталин!

— Если вы не выполните поставленной задачи в намеченный Ставкой срок, то я сниму вас с должности командующего фронтом, — посуровел Иосиф Виссарионович. — А теперь идите и крепко подумайте над моими словами. А как все основательно продумаете, доложите еще раз!

Полковник Мишин, докурив папиросу, смял ее о стеклянную пепельницу и тотчас закурил вторую. За прошедшие десять минут он не произнес ни слова, и диверсант, сидевший напротив, заметно нервничал. Затянувшееся молчание не сулило ничего хорошего.

Затем Валерий Николаевич пододвинул к себе кипу бумаг и принялся подписывать документы, разложенные на столе; отдавал распоряжения по телефону. Диверсант для него как бы перестал существовать. В действительности это был психологический трюк, который он использовал неоднократно, и Тимофей Романцев, сидевший на стуле у стены, прекрасно это осознавал.

После затяжного молчания на арестантов порой накатывало желание выговориться, но сегодняшний случай особый.

Наконец полковник сложил папки и, аккуратно завязав тесемки, спросил:

— Ваше настоящее имя?

— Гайдук Стас Михайлович.

— Откуда родом?

— Из Липецкой области.

— Когда стали работать на немецкую разведку? Только давай без вранья! Мы уже много знаем. Договорились? Мы все равно перепроверим и узнаем правду. Если соврал… Расстреляем сразу! Понятно?

— Да.

— А теперь выкладывайте свою душещипательную историю.

— Родом я из Харькова. Был командиром пехотного взвода, на войне с первых дней… Под Минском попал в окружение…

— Где Федор Марчук? — неожиданно прервал полковник.

— Где он находится, я не знаю… — не сразу ответил Гайдук, смешавшись. — Но он сказал, что остановился у какой-то женщины. Но я бы не доверял его словам. Он мог остановиться где-нибудь в офицерском общежитии, документы у него хорошие.

— Что вы должны были передать по рации?

— Он сказал, чтобы я передал в абвер о прибытии Сталина на железнодорожную станцию Ржев.

— Что за человек этот Марчук?

— Он из тех людей, которых посылают на самые сложные задания.

— Сколько раз его перебрасывали за линию фронта?

— Мне известно о пяти таких командировках. Но в действительности их больше… Знаю, что под видом раненого, отступающего с переднего края обороны, он был трижды переброшен на советскую сторону. Два раза вместе с большой группой был заброшен на Кавказ. Там его отряд взорвал мосты стратегического назначения, помешав отступлению частей Красной армии. В другой раз он уничтожил железнодорожный узел где-то под Одессой.