Александр Чагай - Каро-Кари

– Я бы не хотел губить твоего приятеля и своего сотрудника, – сказал Алексей Семенович. – Но я не могу и не имею права гнать в центр «липу». Нам предстоит обсудить с руководством план нейтрализации Дуррани и «Ночхаллы», и с учетом этого умолчать об отношениях Леонида с этой женщиной, по-моему, не представляется возможным.

– Но если вопрос решится сам собой? В самые ближайшие дни?

– Сам собой? – с сарказмом спросил Старых. – А такое бывает?

– Есть у меня одна идея, – доверительно поделился Ксан. – Простая и эффективная. У нее единственный недостаток…

– А конкретнее? – поинтересовался Старых, откинувшись на спинку кресла.

Рассказывать конкретно, в чем именно заключался этот «недостаток», Ксану не хотелось. Резидент мог не поддержать оригинальную «задумку».

– Идея не совсем обычная, она даже может вызвать определенное… – Ксан подыскивал нужное слово, – …отторжение. И мне бы не хотелось ставить вас в неудобное положение, ставить перед выбором. Но, повторяю, вариант действенный. Он убережет Шантарского, избавит нас от скандала и позволит отрапортовать в центр о том, что вопрос закрыт.

– Темнишь. Что-то совсем пакостное изобрел?

– Вы ни о чем не будете знать. Если случится прокол, за все отвечу я один. Но не случится. Я уверен. Мы раздавим чеченский гадюшник и Шантарского вытянем.

Сложив ладони домиком, Алексей Семенович погрузился в раздумья. Затем последовали другие телодвижения, свидетельствовавшие о мыслительном процессе: пальцы сплетались, расплетались, подбородок подпирался правой рукой, потом левой, большой и указательный пальцы обеих рук теребили мочки ушей. В завершение ладони опять сомкнулись домиком, и Алексей Семенович уткнулся в этот «домик» носом. Наконец он поднял глаза на Ксана:

– Ты планируешь что-то… радикальное?

– Это она приказала убить Рычкова. Призналась Шантарскому.

Старых тяжело задышал, жилка на виске у него предательски задергалась. Неожиданно Ксан понял, что резидент очень устал. Возраст сказывался. Сколько часов на ногах. Вечерок еще тот выдался. Нападение аминовцев, потом разбирательство с пакистанцами, людьми Первеза Шуджи. Трехчасовая утомительная поездка в Исламабад. Скоро уже рассвет, а он не ложился. «Впрочем, я тоже, – подумал Ксан. – Но я моложе и крепче. Мне все нипочем».

В этот момент Алексей Семенович отрывисто произнес:

– Надеюсь, мне не придется пожалеть о том доверии, которое я тебе оказываю. Четыре дня. Не более.

– Мне понадобится Марат.

– Он твой. – С этими словами Алексей Семенович раскрыл ладони и спрятал в них лицо. Возможно, так он создавал для себя имитацию домашнего уюта и покоя, которых ему не хватало в жизни.

Главным героем в посольстве стал Талдашев, которому руководство миссии было обязано своим спасением. В телеграмме в центр подчеркивались его полезные связи и мгновенная реакция. По посольству офицер безопасности ходил гоголем, свысока поглядывая на окружающих. Школьники писали сочинение о подвиге Бахыта Бахытовича. Харцев и Старых направили в центр прошение о награждении его орденом «За заслуги перед Отечеством». Заодно предлагалось наградить Орденом Дружбы Первеза Шуджу. Пакистанцы готовились вручить генералу медаль полиции «За храбрость». Ксан и Шантарский остались неохваченными наградами, но пряников никогда не хватает на всех. Нельзя сказать, что они сильно грустили по этому поводу, головы у них были заняты совсем другим.

Леонид впал в состояние жесточайшей депрессии. Его мучило то, что он позволил себе без памяти влюбиться в такую женщину, как Хамилла, не разгадал ее истинных намерений. Самым скверным было то, что он продолжал ее любить и считал это веской причиной для того, чтобы уйти со службы. Оставаться «в рядах» после случившегося, по его мнению, было бы непорядочным и бесчестным.

Чтобы привести Шантарского в чувство и спокойно переговорить с ним, Ксан вытащил друга в их любимый афганский ресторанчик, где можно было поговорить без помех. Заказали свои любимые блюда и острые приправы. Шантарский предпочитал ачар – мелконарезанные овощи, пропитанные уксусом и еще чем-то пряным и обжигающим, а Ксан налегал на чатни – зеленую массу измельченных трав, то ли прожаренную, то ли пропаренную с кучей разных специй. Все это отлично шло с пловом.

Вкусная еда придала Ксану бодрости и оптимизма. Он взывал к здравому смыслу несчастного романтика и предлагал тот модус операнди , который позволил бы им обоим с достоинством выйти из сложившейся ситуации.